Православно-патриотическое издательство Царское Дело

ИВАН-ПОКШТЕЙ

На родине Ивана Павловича Афанасьева, урожденного Никитина, уважительно называли «Иванпокштей». «Покштей» — по-мордовски значит старче. Старец. Всей своей судьбой он опровергал широко распространенное мнение, будто в миру спастись почти никому невозможно. Сам он жил в страшное время гонений на Церковь, но, по слову преподобного Ефрема Сирина, «Лот праведный и в Содоме себя сохранил», и, спасаясь сам, Кузнецкий старец спасал вокруг себя других.
Со дня его смерти (23 ноября 1966 года) минуло уже более полувека, но тропинка к его могиле не зарастает. Сюда приходят и приезжают не только жители Кузнецка и его окрестностей, но и паломники из Пензенской, Ульяновской и Самарской областей, Как и прежде, они испрашивают у старца молитвенного заступления в их бедах и скорбях. Потому что верят — на его молитвы призирает Бог.
О старце-отшельнике, подвизавшемся под руководством афонского схиигумена Дорофея в барановских лесах близ Поповых родников, о старце-исповеднике, дважды отсидевшем в сталинско-бериевских лагерях, о старце-молитвеннике, старце-прозорливце рассказывает книга Александра Калмыкова «Иван-покштей», выпущенная издательством «Царское Дело».
В основу повествования о Кузнецком подвижнике легли воспоминания его духовных чад и родственников, в том числе сына старца Василия Ивановича Никитина и его внучек схиигумении Анастасии и Марии Васильевны Никитиных, а также материалы из следственного дела № 8869-п архива УФСБ Пензенской области.
О чем же поведали читателям современники и очевидцы богоугодной жизни Кузнецкого подвижника? Познакомимся с некоторыми свидетельствами.
Варвара и Екатерина Казаковы, келейницы старца:
«Многие к нему ходили за советом и молитвенной помощью, но свое старческое служение он старался держать в тайне. Старец ничем не выделялся, вел себя как простой дедушка. Всех отправлял в церковь молебны заказывать. Они пойдут в церковь, а он дома молится о них, и люди исцелялись…»
Нина Ивановна Тимошина, внучатая племянница:
«…У них был подвал. И дедушка в этом подвале много подвизался. Он был большой молитвенник, великий исповедник. Он всех людей любил, никого не обижал. Кажется, он и мушку не обидел, а не только человека.
Анна Ивановна Кошкина, церковный староста села Давыдовка Ульяновской области:
«Он прозорливый был. Я помню, такой случай был, связанный с моим детским хулиганством. Был у нас клуб в селе, и мы ходили в кино. И мне охота было в кино пойти, но деньги никто не давал. Бабушка тогда получала пенсию восемь рублей. И я у бабушки украла пять копеек. А когда в очередной раз мы пошли к старцу Иоанну, он мне сказал: “У бабушки денежки больше не трогай”. Хотя никто ему об этом не говорил».
Валентина Степановна Пивкина, уроженка села Никитино:
«Когда у моего брата Виктора родились дети, он стал звать маму переехать из деревни к нему в Кузнецк. Поехала она за благословением к дедушке Ивану вместе с соседкой Анной. Та хотела просить разрешения читать Псалтирь по покойникам. Старец Анну благословил, а моей маме переезд не благословил. Мама стала было возражать, а он даже шапку с головы снял и бросил ее на пол: “Не благословляю!” Мама не послушалась и все равно переехала. Как же плохо ей жилось в городе! Сноха возненавидела ее, стала ругать, выживать из дома. Бывало, мама целыми днями просиживала под крыльцом голодная. Сколько слез пролила! Мой муж тоже не жаловал ее, скандалил, когда она приходила. Так и проскиталась по родным. Вот что значит старца не послушать…
С дедушкой Иваном хорошо было. Чуть что — к нему бежишь… Бывало, станет на душе тяжело, пойдешь к нему, а оттуда как на крыльях летишь — так легко!..»
Мария Васильевна Никитина, внучка старца:
«Дедушка спрашивает маму: “Ну как, Агриппина, дела?” — “Отец, у Васи дела не идут”. Он спрашивает: “Когда Вася уходил на работу, кто-нибудь приходил?” — “Да, приходила женщина, просила милостыню, а я не дала. Сказала: "Вася сегодня первый день пойдет на работу"”. Дедушка говорит: “Он за это страдает. За твои поступки…”
Помню, дедушка подарил моей матери ботинки, а они были никуда не годные. Она говорит: “Ты где их нашел? Наверное, у шпаны стащил!” А вскоре у нее отнялись ноги. Двадцать лет лежала, отец ухаживал за ней».
Василий Иванович Никитин, сын старца:
«Сын мой работал в гортеатре. Отец сказал: “Смeните эту работу”. Проходит два месяца — сына берут в армию. Когда я поехал провожать его в военкомат, зашли к отцу. Он взял икону Божией Матери и стал сына благословлять: “Где отец служил, и ты в это место поедешь. Три недели будешь в полку, а потом в штаб возьмут”.
Как отец благословил, так и получилось. Сын служил на Китайской границе, в том же полку, что и я. Немного там побыл — в штаб взяли, поставили на должность старшего делопроизводителя...»
Александр Николаевич Сорокин, духовный сын старца:
«Как-то зимой мой отец поехал на мельницу. Возвращался с молотой мукой на санях поздно вечером. А перед этим у него был разговор с Иваном Павловичем. Отец сказал ему, что поедет зерно молоть, а старец говорит: “А тебя ребята не встретят?” Папа подумал, что старец говорит о сыновьях: “Да нет, зачем? Они дома сидят”.
Потом, когда отец возвращался домой, то между Голодяевкой (ныне Дубровка) и Мордканодеем из-под моста вышли разбойники. Не сыновья его встретили, а “ребята”. Но у отца лошадь хорошая была. Он пустил ее во весь опор — так и спасся. А то бы его убили…»
Надежда Александровна Жирнова, жительница поселка Белое озеро:
«Моя мама Елизавета Ивановна Жирнова несколько раз ходила за советом к Ивану Павловичу. В 30 лет она жила одна. Замуж не выходила, переживала об этом. К ней дважды приходили свататься, и дважды старец не благословлял: “Вот что, Лиза. Этот жених у тебя не от Бога”. И оба жениха умерли. А старец ей на руку голову положит и говорит: “Лиза переживает, что одна. Не переживай. У тебя от Господа Бога жених есть, только он еще не пришел”. Потом мама за отца пошла замуж. Он благословил этот брак, хотя семья жениха была бедная. Старец сказал: “Не переживай, все у тебя будет”. А у мамы тогда не было ни чашки, ни ложки. И как сказал, так и вышло. Постепенно у родителей все появилось: и посуда, и корова…
Мама еще вспоминала, как бабушка копала погреб. Выкопают, обустроят — а его заливает водой. Дважды так было. Бабушка пошла к Ивану Павловичу, а он ей говорит: “Прасковья, надо спрашивать такие вещи. Там, где вы копаете, идет водяная жила”, — и сказал, на какое место нужно погреб перенести. После этого они поставили погреб в указанном месте, и больше водой его не заливало...»
Виктор Петрович Юртаев, житель села Сухановка:
«Попал я в земскую больницу. У меня сердце болело. И настолько мне было плохо, что мне начали колоть морфий. Кололи-кололи и докололи до того, что мне стало еще хуже: давление подскочило, начались сильные головные боли. Врачи испугались, подумали, наверное: ну все, он не жилец, — и выписали меня. Пришла за мной моя мать. А от земской больницы старец Иоанн жил недалеко. Он как раз дома был, принимал народ. Мать моя расплакалась, да и я тоже. Он начал нас успокаивать: “Не плачьте, все будет хорошо…” Старец велел: “Приходите ко мне каждый день утром на заре и поздно вечером на закате солнца…”
Лечение у старца было такое: мы с ним ходили в церковь, я стал часто, раз в неделю, причащаться. Дома старец прикладывал к моей больной голове святыни, читая при этом молитвы…
Летом он меня брал с собой на то место, где он раньше подвизался в лесу, рядом с Барановкой… Там овраг глубокий, на берегу оврага у них землянка была. Но в то время, когда мы там были, землянка была уже разрушена. Осталась только яма на берегу оврага. А по дну оврага протекал родничок. Мы спускались к нему, и он меня умывал водой из этого родничка. Ледяная такая вода.
Все лето я у него лечился и выздоровел...»
Елена Николаевна Смирнова:
«Мне было лет пять. У меня на ноге, на внутренней стороне бедра, была шишка с куриное яйцо. Заведующий детской больницей врач Бояров папе хороший знакомый был, говорит ему: “Давай, Николай, привози ее. Операцию будем делать”.
А мама попросила няньку Ксению показать меня дедушке… Дедушка меня спрашивает: “Ну-ка, где у тебя болит? А-а, вот где”. Рукой только дотронулся и говорит: “Ну иди, спи с Богом!” Утром я встала, бегаю, играю. Нянька подозвала меня, посмотрела ногу, а там уже нет ничего! И как будто ничего там и не было».
Василий Савельевич Сорокин, духовный сын старца:
«Бывало, приедешь к старцу, там народу — матушки мои! Человек тридцать-сорок. Одни уходят, другие заходят. Иной раз он по-мордовски говорит, мы не понимаем. А то по-русски. Он по-русски хорошо говорил, без акцента. По нему не узнаешь, что он мордвин. А ночевали всегда у Ивана Павловича. У него все койки были заняты, вся печка и все сундуки, и на полу много народа.
В церковь он не ходил, а бегал. Быстро шагал — за ним не успеешь. Да еще с посошком...
Когда я маленький был, он обязательно поручал меня кому-нибудь из старших. И с ним самим я, наверное, раза три или четыре в церковь ходил.
Я много раз у него бывал. Как причащаться — у него ночевали. Вечером он заставлял нас читать правило к Причастию… Прочитает молитвы, скажет: “Ну, если силы есть, давайте теперь каноны читать”. Маленьких-то он от канонов освобождал. И сам с нами не читал — уходил в свою келью, сам молился. Кельенка-то у него маленькая — примерно два на два метра, не больше. Там столик стоял. Две иконки. Койки не было — нары были твердые. На нарах не то овчинка, не то шубейка старенькая. Евангелие, Псалтирь и молитвенник. Вот и все, что у него было.
На другой день разбудит меня: “Пошли”. Побежали…
Когда я повзрослел, Иван Павлович говорит маме: “Агриппина, давай жени сына”. — “У него невесты нету”. — “Пускай приезжает сюда. Найдем здесь невесту”. Я приехал, и он соединил нас с женой, Марией. А я ее и знать не знал. И про деревню ее, Дубровку, тоже не слышал…
Старец, еще когда я маленький был, гладил меня по головке и говорил: “Детей много будет”. И правда, мы с Маруськой десятерых народили. Вот так он нас усватал. Слава Богу!..
Мама дояркой работала. Решила причаститься. Сначала к вечерне поехала. Вернулась едва живая. “Ну все, — говорит, — у меня ноги вообще отказали. Не могу ходить. Легла и думаю: как же я завтра буду литургию-то стоять?” Дедушка приходит, спрашивает: “Что, Агриппина, ноги болят?” Она говорит: “Ой, дедушка, не знай как болят”. Он потрогал ее ноги и перекрестил. И куда только болезнь делась…»
Николай Павлович Вирясов, духовное чадо старца:
«С семи лет я начал ездить в Кузнецк в церковь. И, повзрослев, все время посещал дедушку — знал, что он целитель, получал его благословение… В меня, семилетнего ребенка, старец Иоанн вложил зерно веры…
Мама работала на бахче. Однажды весной они сажали рассаду, а бахчевод разложил там хлеб, пропитанный ядом, — от мышей. А послевоенные годы были голодные. Мать утром пришла, увидела: хлеб лежит — и вместе с ядом его съела. Потом пришла домой и начала умирать. Соседи напоили ее молоком, ее вырвало, и она выжила, но желудок продолжал болеть. И вот ей выписали направление на операцию. Тетя Настя, сестра ее, мать и я поехали ее проводить.
В Кузнецке сначала зашли к Ивану Павловичу. Мать говорит: “Меня вот в больницу кладут, операцию на желудке делать будут”. А он не благословляет: “Никакой больницы тебе! Ваша больница — Поповы родники! Езжайте туда, и все пройдет”. И на следующий день они с тетей Настей пошли на Попов родник. Попили водички, умылись, ручки, ножки помыли… Стали частенько туда ходить, и боль отошла. Мама 80 лет прожила. Так исцелил ее дедушка».
Иван Васильевич Сорокин, духовное чадо старца:
«Ему многие деньги давали. А он их тут же раздавал — знал, кто в чем нуждается. Говорил моей тетке Анне: “Возьми деньги и отнеси этим, этим и этим”. Она относила. Или пойдут в магазин — он говорит: “Купи вот этим, вот этим и этим и отдай”. Она спрашивает: “А зачем ты им покупаешь?” — “Дочку замуж отдает, а денег на платье нет”. Люди потом приходили к нему, кланялись: “Дай тебе Бог, как ты нам даешь”».
Николай Николаевич Юртаев, духовное чадо старца:
«Старец Иоанн помогал отцу при строительстве дома. Они ставили срубы, пилили доски маховой пилой. Помогал он не только нам. Многим помогал. Когда мы более или менее встали на ноги и дом был построен, он наставлял отца, чтобы тот тоже помогал людям. Такие бывали случаи. Двух бабушек, которые, кажется, раньше подвизались при Почаевском монастыре, притесняли в городе, и старец попросил, чтобы отец поставил им домик. И действительно, отец построил у нас на дворе небольшой домик, они поселились и жили там…
А после, когда я уже повзрослел, он нас посылал помогать людям. Однажды погорельцы из Никитино приехали к дедушке, и он послал нас помочь им строиться. Мы бригаду собрали и помогали…»
Мария Ивановна Щербакова, духовное чадо старца:
«Как таких людей сейчас не хватает! Без него плохо нам. Раньше, если надо что-то сделать, придешь к нему и слушаешь, что он скажет. И уже душа не болит, так ли поступаешь.
Вот у нас в Дубровке был председатель колхоза Иван Романович Кепшин. Верующий человек. Перед посевной, перед уборкой он непременно приедет к дедушке, спросит, можно ли начинать. И если скажет: “Начинайте”, — начнет. И колхоз у него был всегда передовой, по молитвам старца».
Николай Алексеевич Тюрин, крестник старца:
«По его молитвам я и от смерти вырвался. Я тогда был на целине, жил в совхозе имени Лукашева. И как-то зимой бригадир отправил меня за сорок километров за углем. А мой напарник то ли заболел, то ли еще что, и я поехал один. Еду на тракторе — вокруг никого, только степь-матушка. Это ведь сейчас транспорта много. Холодно, замерз. Я тогда вот что сделал: включил первую передачу и газ поубавил, чтобы трактор тихонько ехал, а сам из кабины выпрыгнул и, чтобы ноги не замерзли, иду пешком за трактором. А потом, когда обратно в кабину стал залезать, встал на фаркоп, но нога соскользнула, и ее гусеницами затянуло. Кое-как я вырвался, упал и сразу откатился в сторону. Но все же вскочил, капот выбросил, декомпрессор поставил, и трактор заглох. Вот кто мне помог? Бог! Ангел мой! Крестный отец... Я даже в больницу не ходил. Денька три-четыре передохнул — отошло. Обратно приехал».
Анастасия Яковлевна Юртаева, духовное чадо старца:
«В то голодное время старец нас продуктами поддерживал. Он их с мужем передавал. И одежду. Ему ее дарили, а дедушка со своего плеча отдал Николаю несколько шуб, пальто, бурки… Он у него как родной сын был...»
Клавдия Ивановна Камаева, внучка старца:
«За день перед 23м я пришла на Больничную, и мы пекли просвирки. А дедушка говорит: “Топите баню. Завтра некогда будет. Народу много будет”. Свою смерть знал».
Нина Ивановна Тимошина, родственница старца:
«Однажды Варвара и Екатерина подарили мне Псалтирь дедушки. Дома я открыла ее, около часа просматривала и вдруг сразу стала читать по-старославянски — даже никаких затруднений не увидела! Не иначе как по молитвам дедушки случилось это чудо».
Варвара Казакова, келейница старца:
«А вот какому чуду я сама была свидетельницей. Когда старца похоронили, на могилке вырос пырей — сочный, зеленый. Правнук еще с кем-то приходил — скосит его, а потом дождичек пройдет, и трава опять загустеет. И вот иду я однажды, гляжу — а в траве огонек горит, словно от лампады, да такой яркий и лучистый, хотя никакой лампады в траве не было…»

Е.И. Юркевич
Царственный мученик Император Павел I
К 220летию со дня мученической кончины Императора Павла Петровича † 25 (12 ст.ст.) марта 1801 года

Краткое жизнеописание Царя Павла I Петровича
Император Павел Петрович как любил Церковь святую, как чтил святые уставы ее и сколько сделал для блага ее, не многие из Царей Русских подобно ему послужили Церкви Божией…
Прп. Серафим Саровский.

Будущий Царь Павел I Петрович родился 20 сентября /3 октября 1754 года. Его воцарение свершилось в ноябре 1796 года — по смерти его Августейшей матери Екатерины II. Впервые на Российском троне оказался человек, которого готовили к этой величайшей миссии с момента рождения. Впервые Русским Царем стал не юноша, а зрелый муж, в голове и душе которого сложилась (и была опробована в Гатчине, при Малом Дворе) целостная, гармоничная система управления государством и было выстрадано осознание своего предназначения как служение Богу, как Бого-служение.
Его воцарение пришлось на канун празднования дня Архистратига Божия Михаила. Государь увидел в этом особый знак. В честь Верховного Ангела он назвал своего порфирородного сына, в честь его воздвиг Михайловский замок и церковь в нем…
Царствование боголюбивого Императора было недолгим. Однако за четыре года его правления он успел:
— наладить дисциплину в армии, так что она сделалась одной из сильнейших армий мира, победившей Наполеона;
— отбить привычку чиновников к волоките при рассмотрении дел, ко взяточничеству и лихоимству;
— положить прочный камень в основание будущего освобождения крестьян, ограничив барщину тремя днями в неделю и запретив помещикам заставлять их работать в праздники;
— укрепить рубль, уничтожив ассигнации и повысив пробы золотых и серебряных монет;
— воссоединить старообрядцев с Русской и Вселенской Церковью, учредив единоверие...
Полагая сохранение православной веры одной из главных задач Монарха, Павел I заботился и о духовенстве, стараясь, чтобы иереи Божии имели более «соответственные важности сана своего образ и состояние». При нем было возрождено и вновь открыто 20 монастырей, в том числе Саровский и Валаамский, а Александро-Невской обители был дарован статус Лавры.
Сам Государь любил молиться и молился так подолгу, что протерся коврик, на котором он коленопреклоненно взывал ко Господу. Царь любил участвовать во встрече святынь и лично переносил их с крестными ходами в уготованное им место.
В первые же дни царствования в одном из дворцовых окон Павел I обустроил специальный ящик, в который любой подданный имел право опустить прошение. Император лично доставал корреспонденцию и на каждой накладывал резолюцию, а о результатах Августейшего решения сообщалось в газетах. И никакие должности и чины не могли спасти виновного от наказания.
Горячо любимый солдатами и крестьянством, Император Павел внушал страх и ненависть у лишенного былой екатерининской вольности дворянства. Затаила злобу на Русского Царя и Англия, с которой тот разорвал дипломатические отношения и наложил эмбарго на торговлю. Тем не менее выдворенный из России посол Уитворт через братьев Зубовых активно содействовал организации заговора против Русского Самодержца. Этот кровавый замысел удался: в ночь на 12/25 марта 1801 года Русский Император Павел Петрович был подло убит в Михайловском замке.
Но как при жизни этого Государя простой народ приходил опустить свои прошения в заветный дворцовый ящичек, так и по его кончине люди искали заступления, служа панихиды у гробницы убиенного Царя в Петропавловском соборе. И, как встарь, Государь скоро откликался на нужды своих просителей, так что в 1910-х годах настоятель собора о. Александр Дернов благословил служащих храма записывать в специальной тетради рассказы богомольцев о чудесной помощи, явленной им по предстательству убиенного Самодержца. Эти записи послужили основанием для обращения в Синод с прошением о прославлении Царя Павла в лике святых. Увы, вопрос этот на долгое время отложил большевистский переворот...
Но и по сей день православные почитатели Царя-мученика Павла Петровича молитвенно обращаются к нему за помощью и предстательством и ожидают его всецерковного прославления.

Митрополит Иоанн (Снычев).
«И жива будет душа твоя…» Выбранные места из переписки с духовными чадами.

Издание посвящается светлой памяти Анны Степановны Ивановой († 30 марта 2019 года), духовной дочери и архивариуса владыки Иоанна, предоставившей издателям все материалы, вошедшие в эту книгу.

«И жива будет душа твоя» — это новая книга с наставлениями приснопамятного митрополита Иоанна (Снычева) его духовным чадам, которые жили вдалеке от него. Это выбранные места из писем владыки, в которых содержатся советы опытного старца-архиерея в деле христианского подвижничества. На вид они незатейливы и просты: смирение, послушание, терпение скорбей, прощение обид, любовь — вот основа подвижничества для стяжания жизни вечной. Но как же тяжело дается этот путь идущим! И как необходимы молитвенная поддержка духовного наставника и его вразумления при каждом шаге на этом пути!
«И жива будет душа твоя» — обетовал владыка тем, кто хотя бы попытается искренне, на деле освоить нелегкую науку духовного совершенства.

Вот лишь несколько цитат из писем Владыки Иоанна духовным чадам:
Взыщи Бога, и жива будет душа твоя…
Мы ведь ратники, а ратники проявляют свою ловкость только в бою. Вот посылается нам брань.
К искушениям всегда будь готова, они, как учат нас подвижники Церкви, сопутствуют нам до самой смерти. И характерно то, что не знаешь, когда они придут. Появление их бывает внезапным даже в тот момент, когда мы меньше всего думаем о них. Не бойся их нападения, но необходимо всегда быть на страже своего сердца. Приучай его (сердце) любить красоту Христову и ненавидеть грех и всякую греховную мерзость. Смотри не обманись сладостию греха. Сладость эта таит пагубную горечь.
Немощны мы с тобой и никак не можем управлять своими чувствами — падаем ежедневно и усладу творим греховную, забывая благость и милость Божию к нам, немощным. Доколе Господь будет терпеть нас? Доколе и мы с тобой будем валяться в тине греховной? Не пора ли очнуться? Не пора ли приобщиться Христовой чистоты? Пора! Время летит неудержимо, час смертный близ есть. Сумеем ли мы сбросить ношу греха, чтобы свободными предстать пред Судьей? Примем все это в рассуждение и станем твердо на спасительный путь.
Не ослабевай в подвиге и не обращай внимания на тех, кто выражает свое недовольство на твое молчание.
Нам нужно идти, а не стоять и ужасаться. Взирай на Того, Кто наблюдает всегда за нашим подвигом, Кому открыто все сокровенное и Кто воздаст каждому по делам его. Мы путешественники, и цель наша — достигнуть заветного града. Да не уклонит нас никто с правого пути, да не обольстит мнимым отдыхом и призрачным наслаждением. Вперед и только вперед! Пусть кричат, пусть ругают, пусть смеются над нами, останавливаться нельзя. Трудись в послушании, навыкай отсечению своей воли...
В жизни мы не раз будем падать, но надо вставать и идти вперед. Для этого необходимо покаяние и приучать себя к доброделанию...

Подвиг Царского служения: Крестный путь к великой славе. Обличение лжи об "отречении от Престола" святого страстотерпца и мученика Царя Николая II (1917-2017). Протоиерей Георгий Вахромеев

Об авторе
Протоиерей Георгий Васильевич Вахромеев родился 10 января 1954 года в городе Москве в семье священника Василия Ивановича Изюмского (1927 г.р.) — ныне заслуженного и глубоко почитаемого протоиерея, имеющего все церковные награды, почетного настоятеля в храме Рождества Христова в селе Беседы Московской области. Мать о. Георгия, Ольга Варфоломеевна Вахромеева (1925–1997), старшая сестра митрополита Белорусского Филарета (Вахромеева), преподавала сольфеджио в музыкальной школе. Родители о. Георгия решили всем своим сыновьям: Николаю, Георгию и Александру, — дать материнскую фамилию, чтобы священный сан отца не повлиял на судьбу детей в те опасные для верующих людей времена воинствующего атеизма.
Крестным отцом о. Георгия стал его дед — Варфоломей Александрович Вахромеев (1904–1984), потомственный дворянин, известный музыкант-теоретик, в те годы директор музыкальной школы. Крестили младенца в храме Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах, что на Таганке.
На развитие духовной жизни о. Георгия повлияли замечательные люди, окружавшие его с детских лет. Это прежде всего родители, это обе бабушки А.Ф. Вахромеева (ур. Смирнова, 1902–1981) и Е.Г. Изюмская (1896–1974), монахиня-иконописец Анастасия из г. Бологого, «нянечка» — монахиня Марфа, а также дядя — иеромонах (архимандрит — епископ — ректор семинарии и академии — митрополит) Филарет и духовный отец схиархимандрит Иоанн (Маслов). Поэтому неудивительно, что с раннего возраста о. Георгий видел себя служителем в Церкви, хотя прежде, исполняя волю родителей, получил светское образование.
В семье Вахромеевых свято хранят память о своих предках. В центре Ярославля напротив «Дома Вахромеева», в котором дед о. Георгия жил до 1917 года, расположен Кирилло-Афанасьевский монастырь. В его состав входит Спасо-Пробоинский храм, где старостами были три поколения Вахромеевых. Увидев, что храм стоит в запустении, без куполов, протоиерей Георгий с благословения игумена Феодора (Казанова) вместе с сыном Петром и племянниками диаконом Николаем и Иваном в 2014 году соорудили, расписали и установили иконостас в малом приделе храма, освященного в честь Серафима Саровского. Это была дань памяти о славных попечителях Спасо-Пробоинского храма.
Особое место в семейном предании Вахромеевых занимают две знаменательные встречи — встречи со святыми.
Прадед о. Георгия Александр Иванович Вахромеев (1875–1921) был не простым человеком. Почетный гражданин Ярославля, гласный Ярославской Городской Думы, городской голова, член Императорского общества истории и древностей российских при Императорском Московском университете, председатель Совета съезда мукомолов России. Именно его попечению Россия обязана пуском первого трамвая. Да его фабрика по производству цикория действует до сих пор…
И вот в 1912 году этот человек пригласил в свое имение Исады генерал-губернатора Ярославля графа Д.Н. Татищева, архиепископа Ярославского и Ростовского Тихона (будущиего Святейшнго Патриарха Московского и всея Руси) и викарных епископов Рыбинского Селивестра и Угличского Иосифа. Архиереи остались заночевать в имении. Утром восьмилетний сын Александра Ивановича Варфоломей (дед о. Георгия) бежал с братом по саду, и навстречу им вышел Владыка Тихон. Братья подошли поздороваться и взять благословение. Владыка, увидев, что ремень у Варфоломея болтается на одной пряжке, заправил его в петлицу, погладил мальчика по голове и очень приветливо сказал несколько слов. Через 13 лет Варфоломей Александрович вспомнил об этом случае, когда подходил ко гробу Патриарха Тихона.
А весной 1913 года, когда Россия праздновала 300-летие Дома Романовых, Царская Семья совершала путешествие по Волге и, в том числе, посетила Ярославль. Встречать Августейших Гостей в Спасо-Пробоинском храме довелось Александру Ивановичу Вахромееву. При посещении храма Царь Николай II поздравил семейство Вахромеевых с пожалованием во дворянство.
Итак, будучи послушным сыном, Георгий Вахромеев после музыкальной школы и музыкального училища поступил в Московскую Консерваторию им. П.И. Чайковского, где учился по классу контрабаса. Одновременно преподавал в музыкальной школе имени С.С. Прокофьева. Окончив консерваторию, он работал в оркестре Большого Театра, но через пять лет уволился и устроился певчим в церковный хор Патриаршего Богоявленского собора, а также преподавал в музыкальной школе № 3 имени С. Рихтера.
В 1981 году Георгий Васильевич венчался с Натальей Глебовной Холод (педагогом музыкальной школы № 4 в Москве, ныне пенсионеркой). В этом браке у них родилось трое сыновей: Сергей (1982 г.р., ныне врач скорой помощи), Георгий (1986 г.р.) и Глеб (1996 г.р.).
В 1983 году по благословению схиархимандрита Иоанна (Маслова) о. Георгий поступил сразу во второй класс Духовной семинарии в Троице-Сергиевой Лавре, по окончании которого его перевели в четвертый класс. В 1985 году Георгий Васильевич подал прошение о рукоположении его в сан диакона и, получив благословение, как ставленник, исповедался у духовника Лавры архимандрита Кирилла (Павлова).
15 февраля 1985 года, в праздник Сретения Господня, в храме Рождества Христова подмосковного села Беседы митрополит Белорусский Филарет (Вахромеев) рукоположил раба Божия Георгия в диаконы, а 1 июля 1986 года архиепископ Рязанский и Касимовский Симон (Новиков) рукоположил о. Георгия во священника.
Служил о. Георгий в московском храме Святых мучеников Адриана и Наталии, был настоятелем Успенской церкви села Стружаны в Клепиковском районе Рязанской области, штатным священником Петропавловского храма у Яузских ворот в Москве, клириком Скорбященского храма на Большой Ордынке...
В те годы о. Георгий с амвона открыто осуждал телевизионные передачи с участием экстрасенсов. Смелость и принципиальность в вопросах пастырского служения привлекла внимание священноначалия, и о. Георгию предложили возродить один из закрытых и оскверненных богоборческим режимом храмов. Осмотрев несколько таких «объектов», о. Георгий выбрал здание храма Живоначальной Троицы на Шаболовке, в котором на тот момент размещалось шесть организаций: магазин, цирковая студия, центр продажи оккультной литературы (!), склад инструментов рок-музыкантов, общество памяти Владимира Высоцкого… Туда 9 июня 1992 года и назначили настоятелем о. Георгия. С горсткой верных и самоотверженных людей он начал служить молебны перед Феодоровской иконой Божией Матери в Покровском приделе. Первые молебны часто прерывались леденящими душу звуками, раздававшимися из центрального алтаря, — там рок-музыканты пробовали свои инструменты. После каждого молебна верующим удавалось отвоевать все большую часть храма. Но силы зла сопротивлялись. Арендаторы и стекла били, и полы вскрывали… А оккультисты оставили после себя целую гору — штук сто — кукол Барби, сплошь исколотых иголками. Православные тогда подумали, что в их центре не столько продавали книги, сколько практиковали сатанинское служение или что-то в этом роде…
Через год, в сентябре 1993 года, все шесть организаций покинули церковное здание, и община получила возможность организовать нормальную приходскую жизнь. Вскоре количество прихожан заметно увеличилось, и наиболее достойных из своих духовных чад о. Георгий рекомендовал к рукоположению во священники: Александра Дубинина, Александра Юрьева… В 2010 году был рукоположен во диаконы и племянник о. Георгия — Николай Александрович, выпускник Николо-Угрешской семинарии. Он тоже служит в храме Живоначальной Троицы и продолжает пастырскую династию Вахромеевых.
22 апреля 2000 года о. Георгий был возведён в сан протоиерея. Среди его церковных наград — орден святого благоверного князя Даниила Московского III степени (2004), палица (2006), медаль Белорусской Православной Церкви святителя Кирилла Туровского (2009), крест с украшениями (2011), орден преподобного Сергия Радонежского (2014), медаль преподобного Далмата Исетского I степени (2014)…
Проникновенное, духовно-возвышенное служение о. Георгия и его исполненные вдохновенной верой проповеди привлекают все большее количество прихожан. Главное содержание его проповедей — это правильное отношение православных к вопросам глобализации и экуменизм, раскрытие «тайны беззакония», осуществляемой антихристианским мировым правительством, и призыв не отчаиваться, а сопротивляться системе «нового мирового порядка» как через совершенствование духовной жизни, так и через неприятие всех форм закабаления человеческой личности: от насаждения телемании до клеймения человека «номером зверя» — начертанием антихриста.
Некоторые темы проповедей получают продолжение в книгах протоиерея Григория. Так, из-под его пера вышла книга «Как защититься от чародеев» (издание Данилова мужского монастыря, издательство «Даниловский благовестник»).
«Подвиг Царского служения» — это вторая книга священника, выдержавшая несколько изданий.

Сказания о Русской Земле. Нечволодов А. Д.

Об авторе
Александр Дмитриевич Нечволодов родился 25 марта (6 апреля н.ст.) 1864 года в Санкт-Петербурге в семье военных. Его отец генерал-майор Дмитрий Иванович Нечволодов, дворянин Екатеринославской губернии, участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 гг., был соратником генерала Скобелева. Младший брат Александра Дмитриевича Михаил Дмитриевич Нечволодов принимал участие в кампании против боксеров в Китае, в русско-японской и Первой мировой войнах и закончил военную службу в звании генерал-майора, будучи кавалером многих боевых наград, в том числе ордена святого Георгия и золотого оружия «За храбрость».
Что касается Александра Дмитриевича Нечволодова, то это был удивительно разносторонний человек, один из образованнейших представителей Царской России. Генерал-лейтенант Генерального Штаба, действительный член Императорского русского военно-исторического общества, он совмещал службу в армии (36 лет) с исследовательской работой в самых разных областях: от древнейшей истории до экономики и современного ему состояния общества.
Юношей он закончил 2-ю Петербургскую военную гимназию, поступил в 3-е Александровское военное училище, но прервал обучение и пошел служить вольноопределяющимся в лейб-гвардии Павловский полк. В 19 лет Нечволодов экстерном сдал экзамены за полный курс военного училища. В 1889 году окончил Николаевскую Академию Генерального штаба, и с тех пор его служба была связана с военной контрразведкой. В свободное от службы время Нечволодов изучал военную историю. В 1894 году, в Варшаве был издан первый его труд: «1813 год. Очерк явлений войны в представлении полководца, по письмам Наполеона за лето и осень 1813 г.».
В конце XIX – начале XX века подпольные революционные группировки активно вербовали военнослужащих, чтобы те воровали с армейских складов оружие для осуществления террористических актов. Нечволодов разоблачал таких предателей и пресекал кражи. Также он отслеживал каналы контрабанды оружия из-за границы и выявил крупных поставщиков. Анализируя ситуацию, Нечволодов пришел к выводу, что все эти поставщики связаны с зарубежными масонскими и банковскими кругами, что террористы действуют не ситуативно, а организованно, и их действия планируются из единых центров, которые контролируются крупным капиталом.
В 1903–1905 гг. Нечволодов был военным агентом в Корее. Во время русско-японской войны состоял при штабе наместника на Дальнем Востоке. Занимался организацией тайной разведки в штабе Маньчжурской армии. После сражения при Ляояне пытался отправить на Высочайшее имя телеграмму с просьбой об отстранении генерала Куропаткина от командования Маньчжурской армией во избежание гибели последней. За это Куропаткин отправил Нечволодова в Приморскую область «для поправления здоровья».
В 1906 году Нечволодов был направлен в Стокгольм и Париж для выполнения специального задания по изучению сети масонской конспирации и масонских связей с японской разведкой. По окончании этой секретной миссии он подготовил доклад об организации масонской конспирации в Европе.
Все это время Александр Дмитриевич углубленно изучал мировую финансовую систему, и результатом его исследований стала небольшая, чуть более ста страниц, книга «От разорения к достатку» (СПб.: Типография штаба войск Гвардии и Петербургского военно-го округа, 1906). Автор посвятил ее «всем представителям производительного труда» и предварил аннотацией, в которой пояснял, что цифры, на основе которой проведен анализ экономической ситуации, «проливают яркий свет на главнейшую причину наших современных бедствий. Они показывают также, в чем заключается тайна могущества всемирных ростовщиков, так искусно опутавших своими невидимыми сетями все трудящееся человечество. Наконец, цифры же эти указывают нам и путь для перехода от современного общего разорения к достатку в будущем».
Книга наделала много шуму. Аристократия, зараженная идеями либерализма, и «просвещенное» общество набросились на автора, обвиняя его в различных «фобиях» и консерватизме. Однако, развивая болезненную для российской экономики (да и целостности государства) тему, Нечволодов выпустил в 1907 году еще одну книгу — «Русские деньги», в которой раскрыл тайную игру, которую вели в России иностранные капиталисты при содействии нашего министерства финансов. Большинство банков, доказывал автор, зависимы от западного капитала и практически не занимаются кредитованием российских предприятий, подчиняя всю свою деятельность валютным спекуляциям, цель которых — ослабление рубля, что угрожает государственной безопасности. В феврале того же 1907 года Нечволодова, от греха подальше, перевели в Николаевскую губернию, где поручили командование 58-м полком, но через два года вернули в Генеральный штаб и присвоили звание генерал-майора.
С другой стороны, патриотически настроенные граждане России, ознакомившись с книгами генерала, предложили Александру Дмитриевичу стать почетным председателем Союза Русского Народа, однако тот отказался, объяснив, что в ряды «черной сотни» затесалось много носителей «бытового антисемитизма», что, по убеждению генерала, причиняет вред монархическому и патриотическому движению.
В 1910 году Нечволодова командировали в Швецию и Норвегию, где он также исследовал связи масонских организаций с российским революционным подпольем и схемы зарубежного финансирования антигосударственных сил в России. К этому времени Александр Дмитриевич уже успел опубликовать первую часть исторических «Сказаний о Русской Земле». Она была издана Братством при Свято-Николаевской церкви 58-го пехотного Пражского полка и посвящена памяти замечательного русского историка И.Е. Забелина. Император Николай Александрович высоко оценил этот труд и высказал пожелание, чтобы он был продолжен. В мае 1911 года Нечволодов лично представил вторую часть книги Государю в Царском Селе. А оказавшись в декабре 1911 года в Ливадии, автор был счастлив услышать от Его Величества, что тот читает его книгу Царице вслух и желал бы, чтобы следующее издание «Сказаний» было как можно больше украшено иллюстрациями.
Выполняя пожелание Государя, в издание 1913 года Нечволодов включил около 1400 изображений: карт, воспроизведений исторических картин, снимков древних икон, рукописей, храмовых росписей, старинных зданий, оружия и разного рода утвари… В их число, в частности, вошли и два рисунка, выполненные великим князем Петром Николаевичем, который также консультировал автора по древнему зодчеству.
И всю эту огромную исследовательскую работу Александр Дмитриевич проводил без отрыва от службы.
После возвращения из скандинавской командировки (с 12 мая 1910 года) Нечволодова назначают командиром 2-й пехотной бригады 4-й пехотной дивизии. В этой должности его и застала Первая мировая война. Александр Дмитриевич участвовал в походе в Восточную Пруссию, в бою у Бишофсбурга 13 (26) августа 1914 года командовал общим резервом 6-го армейского корпуса. И хотя в сентябре 1914 года пятидесятилетнего генерала Нечволодова представили к увольнению, однако по ходатайству генерала Рузского он продолжил службу в действующей армии. В 1915–1917 гг. Александр Дмитриевич командовал 19-й пехотной дивизией, в мае 1915 года получил звание генерал-лейтенанта. За участие в боевых операциях награжден орденом Святого Георгия 4-й степени, заслужив его в бою.
Кроме того, боевые заслуги Нечволодова были отмечены орденами Святого Станислава трех степеней, Святой Анны 3-й и 1-й степеней, орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами.
Горькая весть об отстранении от власти Императора Николая II застала его в Галиции. Сам генерал был глубоко потрясен случившимся, но не меньшим потрясением была для него реакция солдат, которые размышляли примерно таким образом: «Господа Императора сбросили, значит, сами заместо Императора будут… Почему же одним господам быть заместо Императора? Когда был Император, господа стояли около Него, как мы были около господ, т. е. мы все были под Императором. Ежели нет Императора, зачем нам и господа-то? Мы и без них обойдемся…»
Сам Александр Дмитриевич до конца дней продолжал считать себя верноподданным своего Государя Николая Александровича. Более того, он глубоко презирал военачальников, которые принудили Императора отказаться от власти. После того как Временное правительство, уже в марте, отстранило Нечволодова от командования дивизией, он какое-то время оставался в Кисловодске. В начале октября 1917 года туда же приехал А.И. Гучков и, встретив Нечволодова, протянул ему руку, чтобы поздороваться, однако тот отказался ее пожать. Оскорбленный Гучков прислал к Нечволодову своего секунданта капитана Баженова, однако Александр Дмитриевич объявил последнему, что считает Гучкова изменником Государя и России и потому никогда не подаст ему руки и не принимает его вызов, поскольку он не считает возможным давать удовлетворение изменнику на поле чести, а если Гучков попробует предпринять против него агрессивные действия, то убьет его из револьвера, который всегда носит в кармане.
Точно так же Александр Дмитриевич поступил и с генералом Н.В. Рузским. Генерал Нечволодов сражался с самозваными властителями в рядах Добровольческой армии, однако, по некоторым сведениям, расходился в убеждениях с сослуживцами, ибо немногие из белогвардейцев готовы были сражаться за монархию. Эмигрировал. Жил в Париже. Работал в правой газете «Libre Parole» («Свободное слово») и издательстве «Долой зло!», где писал о связях зарубежных масонов и банкиров-евреев с революционным движением в России, в частности, о подрывной деятельности банкира Якоба Шиффа. Принимал участие в переводе «Сионских протоколов» на французский язык, а на Бернском процессе 1930-х годов по делу о «Сионских протоколах» выступил негласным экспертом со стороны защиты.
В эмиграции, в 1924 году, вышла книга А.Д. Нечволодова «Император Николай II и евреи: Очерк о русской революции и ее связях с всемирной деятельностью современного иудаизма» (Netchvolodow A. L'Empereur Nicolas II et les juifs. Paris), в которой подробнейшим образом исследовались Сионские протоколы. Эта книга, являясь отдельным произведением, одновременно должна была представлять собой первый из четырех томов, составляющих единое целое. Следующими были намечены тома: «Россия и евреи — от французской революции 1789 года до русской революции 1905 года»; «Евреи и Великая война»; «Убийство императора Николая II евреями».
К сожалению, автор не успел осуществить свои планы.
В эмиграции Нечволодов состоял в Монархической партии. Однажды в июне 1928 года, после обеда в ресторане «Пальмариум», устроенного партией, с ним поздоровался генерал А.С. Лукомский (в эмиграции — помощник великого князя Николая Николаевича, выполнявший его секретные поручения), приглашенный на обед как почетный гость. В ответ Нечволодов громко заявил: «Я с вами больше не знаком, так как я презираю вас за ваше поведение во время отречения Государя». Лукомский ответствовал, что тоже презирает Нечволодова. «Зачем же Вы тогда здороваетесь со мной?» — поинтересовался Александр Дмитриевич, и… оскорбленный «почетный гость» прислал ему своего посредника — генерала Н.Н. Стогова. В связи с этим визитом Александр Дмитриевич написал своему брату Михаилу Дмитриевичу и другу графу Александру Васильевичу Гендрикову весьма характерное письмо, которому он придал характер официального заявления.

«Причина подобного моего отношения к ген. Лукомскому — писал он, — заключается в том, что на основании его личных “Воспоминаний”, помещенных, в “Архиве русской революции”, издаваемой в Берлине русским жидом и масоном Гессеном, а также на основании недавно прочитанных мною документов в брошюре “Генерал-адъютанты — изменники”, в которой приведена следующая телеграмма Лукомского из Ставки ген. Данилову во Псков, где в это время находился Государь: “Прошу тебя доложить от меня Рузскому, что по моему глубокому убеждению выбора нет и Отречение должно состояться. Лукомский”, — я имею право считать ген. Лукомского таким же изменником своему Государю, как Рузского и Гучкова, причем ген. Лукомский является и автором проекта “Манифеста об Отречении” Государя. Я также имею все основания считать, что именно по причине измены этих лиц и им подобных была проиграна война и были приведены к погибели Государь со всей Своей Семьей и вся Россия, которая поныне находится под властью большевиков и что все это вполне соответствует целям жидов...
В 1916-м году ген. Лукомский, занимавший штабные должности с начала войны, принял на непродолжительное время в командование 32-ю пехотную дивизию, с которой участвовал в качестве ее начальника в летнем наступлении войск Юго-Западного фронта, и был представлен за веденные бои к Ордену Святого Георгия 4-й степени. Но Дума Георгиевских Кавалеров не признала его достойным этой награды. Летом же 1917-го года, когда во главе русского революционного правительства и во главе Русской Армии стоял жид Аарон Кирбис-Керенский, а начальником штаба Верховного Главнокомандующего был одно время генерал Лукомский, то за те же бои, веденные 32-й пехотной дивизией в 1916 году, за которые Георгиевская Дума отказала наградить генерала Лукомского Орденом Святого Георгия 4-й степени, жид Керенский, очевидно вследствие ходатайства, исходившего от самого ген. Лукомского, самочинно наградил его этим Орденом, который ген. Лукомский, как я сам это видел, всегда носил в Добровольческой Армии и, очевидно, считает себя и теперь кавалером Ордена Святого Георгия 4-й степени. Таким образом, несмотря на то, что Дума Кавалеров Ордена Святого Георгия признала генерала Лукомского недостойным этой награды, он, после Революции, принял ее от изменника и предателя Государя и Родины — революционера и жида Керенского.
Вот совокупность тех обстоятельств, которые побудили меня сказать 1-го июля генералу Лукомскому, с коим я ни в каких личных отношениях не состою и не состоял, что я его презираю и не подам ему руки...
Как верноподданный моего Государя Николая Александровича, свято чтущий память Его и Августейшей Семьи Его, я не могу не презирать изменившего Ему генерала. Вместе с тем, как действительный Кавалер Ордена Святого Георгия 4-й степени, заслуживший его в победоносном бою, командуя бригадой, и награжденный им Государем Императором, по представлению Думы Георгиевских Кавалеров этого Ордена, — я, как таковой Кавалер, не могу также уважать генерала, получившего этот орден вопреки постановлениям Георгиевской Думы и Статута из рук революционера-изменника, предателя Царя и Родины — жида Керенского.
Для того же, чтобы дать удовлетворение на поединке, т.е. на поле чести, необходимым условием является наличие известной доли уважения к тому, кто этого удовлетворения требует.
Поэтому, в случае если со стороны посредника (или посредников) ген. Лукомского последует вызов, уполномачиваю Вас вести переговоры о поединке только после того, когда будут выполнены два мои нижеследующие требования для получения мною той доли уважения к генералу Лукомскому, которую я считаю необходимой, чтобы дать ему удовлетворение на поле чести. Требования эти следующие:
1) Генерал Лукомский должен официально признаться, что он участвовал в измене против Государя Императора, настаивая на Его Отречении и составил проект “Манифеста” об этом Отречении; при этом он должен официально объявить, что глубоко раскаивается в этой измене и навсегда отказывается от всякого общения со всеми теми лицами, которые вместе с ним настаивали на этом Отречении, погубившем Царя и Родину.
2) Одновременно с этим генерал Лукомский должен официально же признать свою вину в том, что хотя Дума Георгиевских Кавалеров в 1916-м году сочла его недостойным награждения Орденом Святого Георгия 4-й степени, он, после начала Революции, несмотря на это решение Георгиевской Думы, счел возможным получить эту высокую награду вопреки Статута, из рук изменника и предателя Государя и Родины — жида Керенского и, незаконно же, в течение одиннадцати лет выдавал себя за Кавалера Ордена Святого Георгия 4-й степени.
Оба эти признания генерала Лукомского должны быть полностью напечатаны в газетах Зарубежья: “Возрождение”, “Последние новости”, “Руль”, “Сегодня”, Новое время” и “Голос Верноподданного”.
Только после исполнения этого — уполномачиваю Вас вести дальнейшие переговоры о поединке, т.е. о суде чести оружием, с посредниками ген. Лукомского, если с его стороны последует вызов».(Протокол № 1 Заседания посредников ген. А.С. Лукомского и ген. А.Д. Нечволодова, собравшихся 27.6.(10.7) 1928 года для обсуждения условий разрешения вопроса о столкновении между ген. А.С. Лукомским и ген. А.Д. Нечволодовым, имевшего место 18.6 (1.7).1928 г. после обеда, устроенного Монархической партией в ресторане «Пальмариум» // Цит. по комментариям С. Фомина в книге: Игумен Серафим (Кузнецов). Православный Царь-Мученик. Сост. С.В. Фомин. М., 1997. С. 545–547.)

Как и следовало ожидать, условия, выдвинутые Нечволодовым, Лукомский счел неприемлемыми. Дуэль не состоялась…
5 декабря 1938 года Александр Дмитриевич почил и был похоронен на кладбище Сен-Женевьев де Буа.
В настоящее время интерес к творчеству А.Д. Нечволодова значительно возрос. Его труды публикуются, а некоторые из них, как, например, «Сказание о Русской Земле», вновь получают достойную оценку на самом высоком уровне. Так, выступая 3 апреля 2014 года на заседании Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова, доктор экономических наук В.Ю. Катасонов отметил, что президент Российской Федерации В.В. Путин рекомендовал «Сказания» в качестве учебного пособия по истории для кадетских училищ.(Валентин Катасонов. А.Д. Нечволодов — ещё один великий русский мыслитель, чьи советы могли бы спасти Россию // http://www.grso.ru/articles/a.d.nechvolodov-ecshyo-odin.html.)
Но как бы то ни было, вдумчивое изучение «Сказаний» необходимо всем гражданам нашего Отечества, которым небезразлична судьба нашей Родины, ибо эта книга, по замыслу автора, «показывает нам, от каких смелых, мудрых и благородных людей мы происходим; какие великие труды были положены ими на создание нашей Родины и как обильно орошена их кровью каждая пядь Русской Земли. Вместе с тем изучение это показывает нам и путь, по которому мы должны идти, чтобы исполнить священную обязанность перед потомством: сохранить для него в полной неприкосновенности святое наследие наших предков — Русскую Землю».

ГОСУДАРЕВЫ ЛЕТА

В книге «Государевы лета» под одной обложкой собраны исторические повествования русского офицера-эмигранта Петра Николаевича Шабельского-Борка (1893–1952), печатавшегося в русском зарубежье под псевдонимом Старый Кирибей, в которых воспеваются русские цари: Павел I, Николай I, Александр III, Николай II. Эти трогательные произведения, которые его друзья называли «лубками», пронизаны горячей любовью автора к самодержавным правителям Руси. Большинство этих повествований публикуется в России впервые. Тексты приводятся по изданиям Общества Святого Владимира в Сан-Пауло (Бразилия) и газеты «Наша страна» в Буэнос-Айресе (Аргентина).

ЗАГАДКИ СТАРОГО КИРИБЕЯ
Автор этой книги — человек-загадка. Чем не понравилась ему собственная фамилия? Почему он выбрал столь странный псевдоним? По какой причине защищал честь Царицы Александры Федоровны, стреляя в Милюкова, но активно сотрудничал с Пуришкевичем, ненавидевшим и поносившим Государыню? Что заставило его служить нацистам? И, наконец, почему свои беллетристические произведения он выдавал за были?
Вопросы, вопросы, вопросы. И чем больше стараешься найти ответы, тем больше недоумеваешь.

Вкратце жизненный путь дворянина Петра Николаевича Попова (а именно так он именовался по рождении) таков:
Родился 5 мая 1893 года в Кисловодске. Первая мировая война застала его в Харькове, где он учился в университете. Оставив студенческую скамью, Попов отправился добровольцем на фронт и начал службу прапорщиком в Ингушском конном полку Кавказской туземной дивизии. Дважды или трижды был ранен*. Войну закончил корнетом. (* Имя прапорщика Попова Петра Николаевича значится в списках раненых, опубликованных в газете «Русское слово» № 8 от 12 (25) января 1916 года, когда он поступил во 2-й Двинский запасной полевой госпиталь, расположившийся в здании московского ресторана «Яр», и в журнале «Разведчик» № 1327 от 12 апреля 1916 года. А по данным главного специалиста Госархива республики Ингушетия Б.Д. Газикова, одно из ранений прапорщик Попов получил 15 июля 1916 года при взятии д. Езераны.)
В ноябре 1917 года Попов были арестован по делу «монархической организации В.М. Пуришкевича». «Нам первым выпало на долю в анархической России громко назваться монархистами», — не без гордости признавался он. Ревтрибунал приговорил его к девяти месяцам общественных работ, но в заключении он пробыл лишь четыре месяца.
Выйдя на свободу в мае 1918 года, Петр Николаевич предпринял попытку освободить Царскую Семью, но опоздал… Поверив слухам, будто убийство Царской Семьи было лишь инсценировано, а сама она спаслась, Попов решил разыскать ее. Расспрашивал о Государях в Самаре, в Петрограде, в Москве, в Киеве… После того как «мать городов русских» была занята Петлюрой, эмигрировал в Германию.
В 1919–1920 годах проживал в Берлине и Мюнхене, зарабатывая на жизнь литературной работой. Редактировал монархический литературно-политический журнал «Луч света», принимал участие в издании газеты «Призыв», печатался в журнале русских монархистов «Двуглавый орел».
Весной 1922 года по приглашению Гессена в Берлин прибыл Милюков, чтобы прочесть три доклада. Первый из них состоялся 28 марта 1922 года. В завершение выступления Милюков предложил присутствующим подавать ему записки с вопросами. В этот момент из второго ряда поднялись С.В. Таборицкий и П.Н. Шабельский и принялись стрелять. Милюков упал (позже он говорил корреспондентам, что бросился на пол, чтобы укрыться от выстрелов). Набоков, сидевший за столом президиума, напротив, вскочил, и смертельная пуля в сердце досталась именно ему. Милюков же нисколько не пострадал. Шабельский кричал, что он мстит за Царскую Семью.
Берлинский суд присяжных приговорил стрелявших к 15 годам заключения, однако через пять лет, 1 марта 1927 года, оба они были амнистированы.
Петр Николаевич вернулся к литературным занятиям. Главной темой его сочинений оставалась монархическая идея как идеал обустройства общества и прежде всего России. Он много пишет о Государях, особенно о Николае II Александровиче и Павле I Петровиче. Собирает богатый материал в виде книг, портретов, грамот, медалей, записок и сувениров Павловской эпохи. И хотя достаточных средств на приобретение подобных раритетов у Шабельского не было, вещи, по словам его друга В.Н. Зверева, «поступали сами собой», особенно к памятным датам. Петр Николаевич верил, что сам Государь Павел Первый таким образом благодарит его.
После того как в 1935 году генерал-майор А.В. Туркул создал Русский национальный союз участников войны (РНСУВ), издававший газету «Сигнал», Шабельский-Борк стал его заместителем.
Гитлера, как и некоторые иные русские эмигранты, Попов-Шабельский воспринял как возможного спасителя России от богоборческого ига. В 1937 году он начал работать секретарем начальника Управления по делам русской эмиграции в Берлине генерала В.В. Бискупского. В его обязанности входила помощь десяткам тысяч русских беженцев, оказавшихся на территории III Рейха: обеспечение их работой, жильем и социальной поддержкой. Участвовал Шабельский также в создании нацистских групп из русских эмигрантов. Кроме того, он собирал пожертвования на сооружение и украшение православного храма в Берлине…
Разделял ли он взгляды нацистов? Думается, нет. Во всяком случае его непосредственный начальник и даже «начальник-друг», как называл его Шабельский в сказании «Павловский гобелен», Василий Викторович Бискупский говорил: «Как монархист, я не могу быть нацистом, потому что идея монархии и идея нацистского государства не совпадают. Но меня лично примиряет с нацизмом факт существования опасного общего врага — коммунизма… Рейх, конечно, рано или поздно поразит мировой коммунизм, и его поражение будет означать возникновение русской монархии». К концу войны осознав, что Гитлер ведет войну не с большевизмом, а с русскими, Бискупский, по некоторым данным, даже участвовал в покушении на Гитлера. В конце концов он был отправлен в отставку за несогласие с гитлеровской политикой в отношении русских военнопленных.
Весной 1945 года Попов-Шабельский-Борк переезжает в Буэнос-Айрес. В Аргентине он продолжает литературную деятельность, печатается в монархических и православных изданиях, в том числе во «Владимирском вестнике». Но со временем ранение в легкое, видимо, дает о себе знать: Петр Николаевич заболевает туберкулезом и 18 августа 1952 года, будучи в санатории Sta. Maria, оканчивает свой земной путь.

Итак, его настоящая фамилия — Попов. Петр Николаевич позаимствовал ее у Елизаветы Александровны Шабельской (1855–1917) — как и он сам, дворянки Харьковской губернии, бывшей замужем за врачом-психиатром Алексеем Николаевичем Борком. П.Н. Попов называл Елизавету Александровну своей крестной матерью, хотя вряд ли она могла быть его восприемницей от святой купели — в 1893 году, когда он родился, Елизавета Александровна уже десять лет как пребывала за границей**: сначала играла на Венской сцене, затем перебралась в Берлин, где была представителем суворинской газеты «Новое время».(** Впрочем, нельзя исключать и тот вариант, что Шабельская (тогда еще без приставки Борк) временами приезжала на родину и во время одного из таких «отпусков» в 1893 году вполне могла быть приглашена, как соседка по имению, в крестные матери новорожденного Петра Попова. Если, конечно, малыша уже привезли в Харьковскую губернию из станицы Кисловодской, где он родился. Могла она стать крестной матерью и заочно. Так или иначе, но в любом случае это никак не объясняет причину перемены Поповым фамилии.)
В области нравственной Шабельская-Борк тоже никак не могла послужить П.Н. Попову «крестной матерью» — в обществе было хорошо известно (и сама она этого не скрывала) ее пристрастие к морфию, винопитию и «трагедийной канители», как называла она свои многочисленные любовные романы.
Следовательно, духовное родство Попова и Шабельской-Борк лежит скорее всего в сфере не религиозной и не нравственной, а идеологической. Вероятно, их близкое знакомство произошло на закате первой русской революции, ибо в начале той смуты Петр был еще подростком и вряд ли был способен разбираться в политических нюансах, да и Шабельская-Борк вместе с супругом тогда только еще начинали заявлять о себе как сторонники самодержавной, неограниченной монархии. Борк сделался сначала старшиной общества «Братство свободы и порядка», затем, в 1906 году, вступил в члены Русского Собрания (РС), а позднее перешел в ряды Союза Русского Народа (СРН), как и Елизавета Александровна, которая сотрудничала в «Русском знамени» (газете Главного Совета печатного органа СРН) и в ежедневной политической, общественной и церковной газете «Колокол», издававшейся видным правым деятелем В.М. Скворцовым. В «Русском знамени» в 1911 году в виде фельетонов был опубликован ее роман «Красные и Черные», в котором автор попыталась вскрыть тайный смысл русской революции 1905 года, а в «Колоколе» — роман «Сатанисты ХХ века», посвященный обличению масонства и агрессивного иудаизма.
Будучи женщиной насколько прагматичной, настолько и решительной, Шабельская-Борк еще в 1909 году, 17 ноября, просила товарища министра внутренних дел и командира корпуса жандармов П.Г. Курлова подарить ей револьвер, мотивируя это тем, что «проклятые револьверы дороги», а «без оружия страшно нашему брату черносотенцу». Вскоре, 5 декабря, ей действительно были высланы револьвер системы «Смит и Вессон» и пять патронов. С «гидрой заговора» Елизавета Александровна готова была сражаться с оружием в руках.
Вероятно, именно эта решимость немолодой уже женщины сражаться с врагами Самодержца не только словом, но, если потребуется, и оружием, вдохновила юного Попова. Впрочем, неизвестно, насколько подробно мог он знать об этой стороне жизни своей «крестной» — вряд ли они имели возможность видеться часто, ведь жили они в разных местах. Шабельская-Борк — в Петербурге, а Попов — сначала в Малороссии, а затем на фронтах Первой мировой войны. Скорее всего, юноша был по большей части знаком с газетными публикациями Шабельской-Борк и изредка видел ее на собраниях Союза Русского Народа, членом которого Попов также являлся. В Петербург он попал лишь в марте 1917-го. Возможно, именно тогда, перед отъездом в Новгородскую губернию, бездетная Елизавета Александровна, предчувствуя близкий конец (она скончалась 15 августа 1917 года, и краткий некролог, опубликованный в «Новом времени», пописали «убитые горем крестный сын и друзья»), попросила Попова взять ее фамилию, чтобы она имела продолжение? Или это было его собственное решение? Бог весть. Но во всяком случае год спустя, в конце июня 1918 года, когда юноша отправился в Екатеринбург, по документам он значился как комиссар флотилии Шабельский. С тех пор он так и представлялся — иногда с прибавкой Борк, иногда без прибавки***… (*** Можно представить и такой вариант: выправив подложные документы, чтобы пробраться на Урал, Попов просто не имел возможности восстановить прежние, законные, и потому был вынужден жить за границей под неродной фамилией.)
Но прежде чем отправиться на Урал, Петр Попов попытался бороться с новоявленной властью в столице. С этой целью он вступил в тайную организацию В.М. Пуришкевича, яростно ненавидевшего как Временное правительство, так и сместивших его большевиков. Впрочем, еще раньше Пуришкевич был преисполнен ненависти к Царице Александре Феодоровне, которую считал «оставшейся немкой на русском престоле и чуждой стране и народу», писал, что она «распоряжается Россией, как своим будуаром», и мечтал «заточить в монастырь женщину, которая губит его [Царя] и Россию, являясь злым гением русского народа и династии Романовых».
Знал ли Попов-Шабельский об этой его ненависти? Не мог не знать. Что же тогда заставило его вступить в организацию к человеку, обагрившему руки «во имя спасения России» кровью сибирского крестьянина Распутина, который в воспаленном мозгу Пуришкевича делил спальню с Государыней и смещал министров? Нет ответа…
Офицерско-юнкерскую организацию, готовившую вооруженное выступление, Пуришкевич создал еще при Временном правительстве. Он убеждал ее членов в необходимости «ударить в тыл и уничтожать их [захватчиков власти] беспощадно: вешать и расстреливать публично в пример другим. Надо начать со Смольного института и потом пройти по всем казармам и заводам, расстреливая солдат и рабочих массами». Пуришкевич рассчитывал примкнуть к войску генерала Каледина, которого ожидал в Петрограде.
Однако вышло иначе. 3 ноября 1917 года красногвардейцы задержали 17-летнего юнкера Евгения Зелинского, который пытался выкрасть для организации Пуришкевича бланки штаба Петроградского военного округа. В Следственной комиссии его допросили, и на основании показаний Зелинского было возбуждено дело против Пуришкевича и его единомышленников. Всего к суду революционного трибунала было привлечено 14 человек. Лично П.Н. Попову вменялось не только соучастие в заговоре монархической организации, но и дезертирство — «как самовольно оставившему действующую армию и скрывающемуся». «Действующей Армии я не покидал, — объяснял впоследствии корнет, — ушел из бездействующей…»
На суде, происходившем с 28 декабря 1917-го по 3 января 1918 года, Пуришкевич, называвший себя «убежденнейшим монархистом», оправдывал свержение Самодержавия, утверждая, что это «оскорбленный, изуверившийся в царской власти народ заставил ее [самодержавную власть] уйти», и называл Царицу женщиной, имени которой он спокойно слышать не может.
Неужели только тогда, выслушав бурную трехчасовую речь Пуришкевича в суде, Попов-Шабельский усомнился в его «правизне», да и в правоте тоже?
Суд над организацией Пуришкевича был, по сути, первым политическим процессом в большевистской России. Просуществовав у власти всего лишь месяц, красные комиссары еще не вполне усвоили директивы своего вождя — «расстреливать как можно больше…» Поэтому приговор был вынесен на удивление мягкий. Кроме того, в связи с амнистией, объявленной большевиками в 1918 году в честь дня международной пролетарской солидарности, все узники оказались на свободе.
Еще одна загадка: в 1921 году Попов-Шабельский Борк все еще верил, что Царская Семья спасена. Это тем более удивительно, что он лично находился в Екатеринбурге в те черные для России июльские дни. Ехал он на Урал в составе группы офицеров под начальством генерала Дмитрия Ивановича Аничкова — также прежде входившего в организацию Пуришкевича. Добирались небольшими группами, однако в Перми почти все были арестованы, и в Екатеринбург Шабельский прибыл один — как раз накануне злодейского убиения Августейших узников, 16 июля.
Когда именно Попов-Шабельский-Борк убедился в трагической кончине Царской Семьи? Вероятно, вскоре после встречи 4 июня 1921 года с судебным следователем по особо важным делам Н.А. Соколовым, расследовавшим убийство последнего Самодержца. Во всяком случае год спустя, когда он стрелял в Милюкова, Шабельский велегласно объяснял свой поступок местью за Августейшую Семью…

За границей Шабельский-Борк начал пробовать себя на литературном поприще и вскоре, оставив фамилию Шабельский-Борк для жизни, придумал себе для журнально-газетных публикаций новый псевдоним — Старый Кирибей, иногда — Кирибеевич, соединив в своем новом имени два корня: «кир» — царь и «бей» — глава родового ополчения в общеплеменном войске. Попросту говоря, Царский опричник.
Из-под пера Старого Кирибея вышли такие исторические произведения, как «Вещий инок», «Павловский гобелен», «Царственный светоч», «Близкий Царь», «Царская племянница», «Золотой портрет» и другие. Впрочем, историческими их можно назвать лишь условно. Его друзья и единомышленники-монархисты, делившие вместе с Шабельским-Борком участь эмигрантов, придумали более точное название жанру, в котором писал их «милый корнет», — лубки. У Старого Кирибея «очень своеобразный стиль высокохудожественного лубка, опирающегося на огромную историческую эрудицию автора», — писал И.Л. Солоневич («Наша Страна» № 45 за 1950 год). «В своих коротких рассказах, которым почивший любил придавать форму художественного лубка, Петр Николаевич порой возвышался до подлинного пафоса, и лубки “Старого Кирибея” нередко вызывали благодатно-просветленную слезу на глазах взволнованных читателей», — вторил ему В.Н. Зверев («Наша Страна», 4 октября 1952 года, № 142).
Что же такое лубок? Лубки — это картинки, предназначенные для массового распространения, для которых характерен гротеск и некоторая наивность. В лубках художники намеренно деформировали изображения, выделяя главное наиболее крупным планом — как в детских рисунках. В период первой мировой войны лубок активно использовали для возгревания патриотизма. Например, генерал Е.В. Богданович (член Совета министра внутренних дел, староста Исаакиевского собора) наладил выпуск брошюр в серии «Кафедра Исаакиевского собора». И хотя сюжеты картин с изображением исторических событий, выполненных по заказу Богдановича, нередко были далеки от исторических реалий, но таковыми они создавались намеренно — в целях укрепления верноподданнического духа и патриотизма.
В своих лубках Шабельский-Борк также деформировал события, стремясь донести до читателя главную мысль: самодержавие — единственно благословенная Богом власть, а самодержавный Царь — единственно благословенный и непререкаемый вождь на земле. Все остальное происходит по попущению Божиему. И все остальное (действующие лица, их поступки, были они в действительности или не были) — неважно. Именно поэтому, отталкиваясь от реалий, писатель по собственному произволению создавал для своих персонажей ситуации, которые в действительности не имели места, и приводил к Царям героев, которые либо вовсе не существовали, либо не делали того, что вкладывало в них творческое вдохновение Старого Кирибея…
Многие события, которые легли в основу произведений Старого Кирибея, либо не находят подтверждения, либо опровергаются архивными данными и свидетельствами участников и очевидцев описываемых событий. Хотя сам Шабельский-Борк называл свои произведения былями. Но если это и были, то, пожалуй, лишь в одной из трактовок этого слова В. Далем: «Быль — вымысел, но сбыточный, несказочный», — то есть сказанное вполне могло бы случиться в действительности, но — не случилось…

Возьмем, к примеру, «Сказание о затворнике Агапее». Нам не удалось выяснить, подвизался ли в действительности в Сарове такой затворник — Агапий (именно так правильно звучит это имя). Однако достоверно известно, что Император Николай Александрович ехал в Саров из Арзамаса совершенно иной дорогой, нежели это описывает Старый Кирибей. Первый привал на шестичасовом пути в монастырь Августейшие паломники совершили у села Глухово, где пили чай в специально приготовленной для этого палатке, и еще раз делали остановку ради их торжественной встречи на границе Нижегородской и Тамбовской губерний. Не было никакой остановки в Княжевке**** — якобы «последнем перегоне до Сарова», куда рассказчик (а рассказчиком в повествовании Шабельского предстает Василий Николаевич Зверев — арзамасский землевладелец, член IV Государственной Думы, член Союза Русского Народа, член Филаретовского общества народного образования) «имел счастье доставить Царскую Фамилию на моих тройках». И ехали члены Дома Романовых в Саров не на тройках, а на четверках, как это известно из официальных источников и хорошо видно на снимках 1903 года. А, следовательно, если не было остановки в Княжевке–Книгинине-Княжихе, значит, не мог там Агапей-Агапий видеть Государя и читать акафист ему. (**** В новгородской губернии был уездный город Княгинин и деревня Княжиха, но оба этих населенных пункта находились совершенно в противоположной стороне от Арзамаса — на северо-восток, в Саров же надо было ехать на юго-запад.)
Переместить описанные Старым Кирибеем события в Глухово или, скажем, в Балыково, к границе двух губерний, тоже не представляется возможным — прославление преподобного Серафима получило слишком подробное освещение и на страницах дневников Августейших паломников, и в официальной печати, и нигде в этих документальных повествованиях нет даже намеков на встречу Государя с неким саровским отшельником.

Но для творчества Попова-Шабельского-Борка это было неважно. В стремлении воспеть идеал самодержавной монархии для него был гораздо «дороже нас возвышающий обман», подобно пушкинскому Герою. И это вполне допустимо. В художественной литературе творческий полет мысли является необходимой составляющей. Более того — именно богатство или скудость фантазии писателя определяет художественную ценность произведения. Лубки Старого Кирибея, как верно заметил его соратник по перу эмигрант-монархист В.Н. Зверев, действительно способны вызвать светлые слезы умиления. Важно только помнить, что в ярких образах своих персонажей Попов-Шабельский-Борк воссоздавал не реальные исторические события, а воспевал тот идеал, ради которого он жил, воевал, писал, даже совершал ошибки, но в который он безгранично верил и которому служил: Самодержавная власть — Богом благословенная власть на земле, и русские государи — самые верные, самые благодатные носители этой власти.
Е. Карасева

«ВЕРИГИ ЛЮБВИ»

К 100-летию мученической кончины Г.Е. Распутина-Нового († 30 /17 ст.ст. декабря 1916 года) издательство «Царское Дело» совместно с Народной Комиссией по общественной реабилитации Григория Ефимовича Распутина-Нового и сбору свидетельств о его благодатной помощи выпустило в свет книгу «Вериги любви».
Эта комиссия, в состав которой вошли священнослужители, ученые, общественные деятели Москвы, Санкт-Петербурга и других городов, создана в 2017 году с целью обобщения исторических и архивных исследований о жизни и мученической кончине Г.Е. Распутина и сбора свидетельств благодатной помощи по молитвенному обращению к мученику Григорию.
Книга «Вериги любви» — это первый совместный проект народной Комиссии и издательства. В ней впервые под одной обложкой максимально полно представлены все материалы, которые можно отнести к духовному наследию Григория Ефимовича Распутина-Нового: статьи, размышления, изречения, а также письма и телеграммы. В большинстве своем эти материалы содержат благочестивые рассуждения о христианской жизни, которыми Царский Друг делился со своими собеседниками. Эти мысли и беседы Григория Ефимовича записывались и копировались его почитателями.
В книге собраны все прижизненные публикации Г.Е. Распутина. Своей рукой он их, по малограмотности, чаще всего не писал, но, запечатленные благодарными слушателями, его краткие поучения были опубликованы в брошюрах и статьях и, таким образом, стали доступны и спустя сто лет после его мученической кончины.
Первый из его напечатанных трудов — это автобиографический очерк «Житие опытного странника», изданный отдельной брошюрой в мае 1907 года, в котором автор рассказывает о поре своего богоискательства. По свидетельству сосланного в Тобольскую губернию учителя-революционера Александра Ивановича Сенина, эти рассказы были записаны молодой вдовой поручика Инженерной академии Хиониией Михайловной Берладской, гостившей у Распутина в его родном селе Покровское. Вполне возможно, что мысль опубликовать эти рассказы принадлежит великой княгине-черногорке Милице Николаевне.
Следующая брошюра была написана (точнее сказать, продиктована) Г.Е. Распутиным в 1911 году под впечатлением от празднования в Киеве 50-летия отмены крепостного права, проходившего 29 августа – 7 сентября того же года. Называлась она «Великие дни торжества в Киеве! Посещение Высочайшей Семьи! Ангельский привет!», и ее 16-страничный текст, отпечатанный в санкт-петербургской типографии М.П. Фроловой, предварялся портретом Григория Ефимовича. В тексте переданы впечатления Распутина только за первые три дня торжеств. Возможно, это связано с тем, что издатели торопились как можно быстрее отпечатать брошюру, чтобы успеть ее раздать участникам киевского празднества (согласно некоторым исследованиям, первые экземпляры книжки, а ее тираж составлял 20 000 экземпляров, раздавали именно в Киеве).
В той же типографии Фроловой была отпечатана третья, 32-страничная брошюра Распутина — «Благочестивые размышления». В представленном издании этот текст публикуется под названием «Избранные мысли» и представляет собственноручно переписанные Государыней Александрой Федоровной записи, первоначально сделанные в августе-сентябре 1910 года в Покровском одной из почитательниц Распутина. Вполне возможно, что ею была генеральская вдова Ольга Владимировна Лохтина.
Четвертая, 55-страничная брошюра Григория Ефимовича, увидевшая свет при его жизни, «Мои мысли и размышления», была отпечатана с двумя его фотопортретами и двумя автографами летом 1915 года в типографии В.Д. Смирнова. Она повествует о паломничестве Распутина на Святую Землю, которое он совершил еще в 1911 году на средства, выделенные ему Государем. По возвращении он, несомненно, много и многим рассказывал о посещении мест, освященных стопами Христа и Его учеников, и кто-то из почитателей сибирского паломника (возможно, даже не один) записал его повествования. Некоторые исследователи полагают, что это была сама Императрица Александра Федоровна, с которой Распутин, безусловно, делился своими впечатлениями. Косвенно об этом свидетельствует и дневниковая запись Государя Императора Николая Александровича от 4 июня 1911 года: «После обеда имели радость видеть Григория по возвращении из Иерусалима и с Афона…» Издателем этой брошюры, судя по всему, выступил Алексей Фролович Филиппов — в те годы журналист и бизнесмен с юридическим образованием.
С именем А.Ф. Филиппова связана публикация еще одних размышлений Григория Распутина. На этот раз они получили воплощение в виде статьи «Детство и грех», опубликованной 16 мая 1913 года в еженедельнике «Дым Отечества», после посещения Распутиным Воспитательного дома на набережной Мойки, основанного в 1770 году для призрения незаконнорожденных детей, сирот и детей бедняков. В Воспитательном доме Распутина заинтересовало прежде всего грудное отделение, которое в то время возглавлял Владислав Осипович Губерт, а врачом в нем трудился коллежский советник, доктор медицины Сергей Никандрович Конев.
В книгу также вошли телеграммы и письма Г.Е. Распутина-Нового, которые он адресовал членам Царской Семьи и А.А. Вырубовой. Эти тексты взяты из Записной книжки Императрицы Александры Федоровны.
Почему книга называется «Вериги любви»? По мнению издателей, в этом словосочетании кроется ключ к пониманию личности Распутина. На путях богоискательства он перепробовал множество средств: странничал, отшельничал, посещал монастыри, носил вериги… «Еще я нашел одну отраду из отрад всех, — рассказывал Распутин, — читал ежедневно Евангелие понемногу, читал немного, а думал более. Потом еще учился носить вериги три года, но враг меня смущал… Я много боролся, и пользы они мне не принесли, а нашел вериги любви».
Любовь, которую снискал сибирский крестьянин, воистину легла на него тяжкими веригами. Потому что любовь человеческая, как понял Распутин, — «это большое страдание», «она смешана с грехом пополам». Сам он, как христианин, стремился любить всех, не разбирая, достойный перед ним человек или нет, и отчасти именно поэтому общество отплатило ему черной неблагодарностью.
В действительности же духовный опыт Григория Ефимовича строился, можно сказать, на трех краеугольных камнях: молитве, любви и страдании — как необходимой составляющей для искупления грехов. Мысль о важности этих насущных для каждого верующего человека деланий он и старался донести до своих почитателей. Эта мысль проходит лейтмотивом через все так называемые проповеди Распутина.

БЫЛ ЧЕЛОВЕК ОТ БОГА...
Памяти Владыки Иоанна (Снычева)

К 20-летию блаженной кончины митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева) издательство «Царское Дело» совместно с «Русской Народной Линией» выпустило в свет новое издание книги «БЫЛ ЧЕЛОВЕК ОТ БОГА…» — самое, пожалуй, полное (на 768 страниц) жизнеописание приснопамятного Владыки. Жизнеописание, переданное очевидцами его благочестивой жизни и им самим. Новое издание, иллюстрированное архивными снимками, особенно украсили выдержки из дневников самого Архипастыря. Впрочем, украсили — не совсем верное слово. Эти кратенькие дневниковые записи чуть-чуть приоткрыли завесу над его тайной — внутренней — молитвенной — жизнью, о его умном делании.
Новое издание — это книга-жизнеописание, книга-предание, книга любви к очень родному человеку, чье сердце умело вмещать чужую боль как свою, и истинному Архипастырю последних времен, сумевшему пробудить от сна безверия огромную страну.
«Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн»… Кто из православных не знает этих боговдохновенных строк апостола Любви о величайшем из пророков Иоанне Крестителе! И вот две тысячи лет спустя после того, как обезумевшему иудейскому миру был явлен Предтеча Спасителя Христа, в порабощенной богоборцами русской земле был рожден другой Иоанн — наш современник, наш русский пророк и святитель — митрополит Иоанн (Снычев). Это и про него сказано: «Был человек, посланный от Бога…» Скольким русским людям он засвидетельствовал о Свете истинном! Сколько заблудших душ привел в отчий дом — Святую Православную Церковь!
Когда-то в юности Господь предсказал Иоанну Снычеву его путь — путь Святителя, сеющего семена веры. Это было во время войны, когда он попал в санчасть. Врач-еврейка, заметив, что молодой солдат постится, стала поносить его и грозила сослать, как изменника родины, в застенки ГУЛага. В скорби и слезах юный подвижник заснул и увидел дивный сон.
«Будто бы я нахожусь в поле, — рассказывал Владыка, — и какое-то таинственное невидимое Существо вложило мне в правую руку семя. Я взмахнул рукой и одним мановением засеял все поле. Во мгновение ока семя проросло, распустило листочки и плети, расцвело и принесло плоды. Плоды эти были наподобие арбузов и во множестве лежали на земле. Я стал осматривать их зрелость, но они были еще зелеными. Просматривая, я все дальше и дальше уходил вглубь, и когда дошел до середины поля, то увидел, что небольшая его часть, саженей примерно в восемь, вспахана, но не засеяна. На пашне лежал большой деревянный Крест. Я подошел и поднял его. Крест был выше моей головы. Я взглянул на него снизу вверх, и в это мгновение какой-то светлый луч прошел через мою голову и достиг самого сердца, отчего на душе стало светло и радостно. Внутренний голос возвестил мне, что это Крест Господень. Тогда я приподнял его, взвалил на плечо и понес. В это время на небе появились черные тучи, и тьма накрыла землю. Засверкала молния, раздались удары грома. “Ууу, уууууу!” — гремело и выло вокруг, а я продолжал идти. Через некоторое время тучи стали рассеиваться. Когда я приблизился к краю поля, меня с левой стороны то орошал дождь, то освещало солнце — попеременно. Сойдя с поля, я вступил прямо в грязь и пошел по ней в родное село. Там я сложил у своих ног Крест, который уже был похож на длинное бревно с поперечной перекладиной. Меня встретила матушка Феврония и сказала: “Я знаю, кто ты, ты — юродивый”».
Так и вышло, по откровению Божиему. Став архиереем, владыка Иоанн сеял семена веры и благочестия повсюду: и среди своих духовных чад, и среди ищущей интеллигенции, и среди апатичных чиновников, и в кругу циничной молодежи, даже в стане своих врагов… И тихое, негромкое слово СтарцаСеятеля приносило десятикратные и стократные плоды. Он воистину стал Всероссийским Проповедником.
А тот дивный сон Владыка вспоминал еще не раз. Особенно в праздники Крестовоздвижения, когда он осенял высоко поднятым крестом свою паству.
«Служил всенощную, — записывал он 26 сентября 1966 года. — Сколько разных благодатных ощущений испытал я в этот вечер! Вынос Креста и Воздвижение… Когда я стоял с Крестом в Царских вратах, ожидая конца пения “Святый Боже”, пред моим взором ярко воскрес тот сон, который я видел в самом начале 1945 г. И мне почудилось, что я держу именно тот Крест, который я видел тогда во сне. О, как радостно было мне в этот момент! Я нажимал Крестом на свою голову и чувствовал, как какие-то благодатные струи проходят в мою голову, в сердце, во все тело. “Боже, — молился я в этот момент, — очисти мя и помилуй мя!”
Когда воздвигал св. Крест, то снова ощутил благодатную силу животворящего Древа. Казалось, что я стою на Голгофе в тот исторический момент, когда Крест был найден и показан народу. Какой все-таки этот великий день!
Мой внутренний мир был немного нарушен сутолокой людской. Ах, как жаль, что люди не понимают суть самого момента целования Креста. Стремятся получить освященный цветочек, забывая о святости Креста».
В этом Пастыре Добром удивительно сочетались смирение монаха и власть Архиерея, немощь телесная и великое дерзновение пред Богом. Он мог вымолить у Господа умирающего. Он мог строить храмы в то время, когда власть их закрывала. Он мог издать «Закон Божий», когда духовная литература была практически уничтожена. Он мог самоличным решением возобновить совершение «Чина Православия» в 1-ю неделю Великого поста — после сорокалетнего молчания Церкви. Он мог позволить возгласить о себе с амвона: «Я Ангел Церкви» — чтобы под страхом Божиим запретить своим чадам слушать лжецелителей кашпировских и иже с ними. Он многое мог… Но все свои дарования он тщательно скрывал от взора людского, доверяя духовные переживания лишь Богу, духовному отцу (митрополиту Мануилу) и дневнику.
Невозможно без трепета сердечного читать записи Владыки, который без слез не мог ни молиться, ни совершать Божественную литургию:

15 января 1968 года (понедельник).
Служил литургию. Что-то было особенное в службе. Чувствовал какую-то неземную радость, и всех хотелось обнять Христовою любовию. Радость духовная продолжалась весь день.

18 апреля 1968 года (четверг).
Переживал особые чувства. Так близок был Господь Своей любовию и милосердием! Как никогда прежде, ощущал Его присутствие на Тайной Вечере. Когда делал отпуст на литургии, меня особенно поразили слова: «Внегда умыти ноги ученикам и даже до Креста…» Не вытерпело мое сердце. Содрогнулось оно от Божественного смирения и благости, и я заплакал. Слезы сдавливали мое горло, и я не мог говорить. Мне хотелось в этот момент упасть на колени, разрыдаться самым настоящим образом и облить слезами ноги Спасителя. Да простит меня моя паства за мои открытые слезы…

27 сентября 1970 года (воскресение).
Литургия прошла с подъемом. Во время принятия Тела Христова я ощутил в своей гортани какую-то неземную сладость. И ясно вспомнились мне слова из молитвы св. Амвросия: «Хлебе чистейший всякия сладости и благовония преисполнене, вниде в сердце мое и сладостию благовония Твоего наполни внутренняя души моея». Не эта ли сладость коснулась моей гортани?! Боже, помилуй мя, грешного!»

5 марта 1971 года (пятница).
Великую благодатную силу имеет Преждеосвященная литургия. Сколько в ней таинственного, возвышенного и неподражаемого! Слушаешь, переживаешь каждое почти чтение, пение и действие. Сердце ощущает присутствие Бога во Св. Тайнах, и ум зрит сонмы ангелов во Святая Святых. И пение «Ныне Силы небесные с нами невидимо служат» не есть поэтический пафос — это действительность, которую ощущает наша душа.

15 апреля 1971года (четверг).
Великий Четверг. День установления Святейшей Евхаристии. Благодатный этот день! Идешь в храм с мыслию войти в горницу и возлечь вместе с апостолами за Трапезу Господню. Причастников за ранней и за поздней литургиями было около 3000 человек. Освятились чада мои, Христа приняли в свои храмины, и в душе повеяло радостью. Теперь за Спасителем на Крестные Страдания.
Вечер. Последование спасительных Страстей Господа нашего Иисуса Христа.
Храм заполнен до отказа. С началом службы устанавливается тишина. Люди молятся. За чтением 1го Евангелия от Иоанна я не удержался от слез. Почувствовал я себя находящимся среди апостолов и слушающим прощальную беседу Сладчайшего Иисуса и Его молитву Первосвященническую об учениках и о всем мире, и сердце дрогнуло. Таким кротким, любвеобильным предстал моему внутреннему взору Спаситель мира, и я невольно заплакал. И если бы никто не смутил мой плач и не произошла бы остановка в богослужении, я способен был в этот момент пролить море слез умиления — так близок был ко мне, недостойному, Творец вселенной. Чувство умиления не оставляло меня до конца службы. Оно поддерживало не только мой дух, но и тело. Сила голоса настолько была могуча, что, казалось, я могу подняться до верхней ноты «до».

23 февраля 1972 года (среда).
Как много вносит таинственного Преждеосвященная литургия. Душа устремляется горe. Вечером читал канон в соборе. В этот вечер во время службы и после испытывал какое-то особое благодатное умиротворение сердца. Хотелось всех своих чад заключить в объятия и передать всем Божию истину…

28 января 1973 года (воскресение).
Служил литургию в Тольятти. Сегодня народу было много. Под действием чтения творений прп. Иоанна Кассиана сердце мое умилилось. Во всем хотелось окаявать себя и удалять от всякого греха.
Служилось легко. А во время ектений «Вся святыя…» сердце мое так льнуло к Св. Дарам и так хотелось обнять Христово Тело и обливать Его слезами благодарения… Очень редко бывает подобное чувство близости Бога.

21 мая 1973 года (понедельник).
Давно я не испытывал благодатного состояния во время литургии. Сегодня Господь посетил меня Своею милостию. Полная сосредоточенность и благодатная тишина в сердце — вот что сопутствовало мне во время литургии. Глаза закрывались, и чувства мои отрешались от окружающей обстановки. Отношу все это к следствию Таинства исповеди. Чистое сердце восприняло Чистого — вот и мир. При нечистоте этого не испытаешь.

12 августа 1973 года (воскресение).
День кончины моего старцамитрополита. После обедни служил панихиду. Что-то чудесное поведала мне м. Мария, наша алтарница. Во время пения «Со святыми упокой» в правом углу алтаря стоявший на полу букет цветов неожиданно засветился огнями. Это заметил и мой Гена. Букет горел до моего входа в алтарь с каждением…

28 августа 1973 года (вторник).
Утром после совершения молитвенного правила я взял жития святых за август и стал читать Сказание о Успении Б[ожией] М[атери]. И по мере того как я углублялся в чтение, ум мой уносился в глубь события. Неожиданно я ощутил себя присутствующим у одра Богоматери, готовящейся к блаженному исходу. Мне стала понятна скорбь апостолов и верных, разлучающихся с Пречистой. Их переживания передались и моему сердцу, и я заплакал. Это был плач умиления, посланный Богоматерью к утешению моей скорбной души.
Тайна Успения, открывшаяся мне при чтении Слова, продолжала раскрываться и за Божественной службой. Как блаженны эти минуты! О, если бы они никогда не исчезали в моем сердце…

23 декабря 1973 года (воскресение).
Утреннее чтение творений прп. Исаака Сирина сосредоточило меня на молитве. С благою настроенностью поехал я в храм к литургии.
Во время пения «Тебе поем» я был весь в страхе. Едва я закрывал глаза, как ощущал, что меня со всех сторон обволакивает какая-то таинственная теплота и прикасается к моему сердцу. То было приближение Бога к моему грешному естеству. Все во мне замирало, и я готов был погрузиться в созерцание, если бы сознание продолжения священнодействия не привело меня в обычное состояние. Дивны дела Твои, Господи! И грешным людям даешь Ты вкусить сладость Своего бытия.

18 февраля 1974 года (понедельник).
Служил литургию. Едва удержался от слез во время прикладывания к иконе Б[ожией] Матери перед входными молитвами. Что-то огненноблагодатное исходило от св. иконы и проникало в сердце. Теплота духовная не оставляла во все время совершения литургии.

11 апреля 1974 года (четверг).
Во время чтения Евангелия немного поплакал. Господь идет на Страдания меня ради. Дух умиления не оставлял меня весь день. Он продолжился и во время последования спасительных Страстей Господа нашего Иисуса Христа. События Вел. Пятка так ярко раскрывались пред моим внутренним взором, что мне казалось, я сам лично присутствую при них, и слезы умиления тихими струйками орошали мои ланиты. Я плакал. Евангелие читалось мной лично, без напряжения голоса. Господь пожалел меня. В то время, когда я начал читать Первосвященническую молитву 17й главы, меня внезапно охватил молитвенный дух и, читая, я как бы весь вошел в естество Христово и в Нем молил Бога Отца о пастве и о Церкви.

8 сентября 1974 года (воскресение).
За Божественной литургией так был растроган пением и сознанием своего недостоинства, что не мог удержаться от слез во время пения «Тебе поем». Я не смог произнести вслух слова молитвы «Господи, иже Пресвятаго Твоего Духа». Слезы душили меня. А когда я совершил молитву пресуществления Св. Чаши, я обнял Ее и плакал под Ней, прося у Господа помилования…

21 марта 1975 года (пятница).
В течение 4х дней Великого поста я ощущал в гортани своей какую-то неземную сладость, которая укрепляла мои телесные силы и ум держала в Боге. Она настолько сокращала время, что утро и вечер, казалось, вмещались в один час. Господи, недостоин я такой Твоей милости.

20 декабря 1975 года (суббота).
Вечером служил всенощную. Настроение у меня было какое-то особенное. Я ощущал внутренний благодатный мир, и мысли мои сосредотачивались в Боге. Почти зримо я видел раскрытие евангельских событий. Видел, как женымироносицы спешили ко Гробу рано утром, как двери ада раскрыли свои запоры и выпустили всех праведников. Не хотелось уходить из храма, так хорошо пребывать в доме Божием.

2 января 1976 года (пятница).
Утром сегодня объял меня внутренний страх при чтении Евангелия о Втором Пришествии Господа. И так хотелось упасть на землю и рыдать. Очень уж живо отобразилась в моем внутреннем взоре картина Страшного Суда. Помилуй мя, Боже, помилуй мя. Утром же после этого очистил свое сердце исповедью. Почти весь день находился под впечатлением евангельского повествования о Втором Пришествии.
Вечером был в храме, читал канон на Повечерии. Провел после утрени общую исповедь и читал с о. Олегом покаянный акафист «Милостиве, помилуй мя, падшего».

4 января 1976 года (воскресение).
Перед литургией я почувствовал какое-то физическое расслабление. Такое чувство, будто я теряю сознание. Перед «Милость мира» я даже хотел сказать своим иподиаконам, чтобы они вышли со мной на амвон и поддержали бы меня на случай, если со мной будет плохо. «Боже, помилуй меня, дай силы довершить Таинство». Господь услышал. Во время «Тебе поем» я ощутил, как какое-то тонкое невидимое облако окутало меня всего и согрело мое бедное сердце. Слезы умиления подступили к моим очам… Я внутренне плакал от небесной теплоты и сердцем моим льнул к Пречистым Тайнам, к Спасителю мира. Господи, как хорошо с Тобою быть. Службу закончил бодро. Слава, Господи, Твоему милосердию.

11 января 1976 года (воскресение).
Не оставил меня сегодня Господь Своею милостию. Когда я приступил утром к молитвенному правилу, на сердце лежал камень, твердый и холодный. Но едва я начал читать молитву «Многомилостиве и Всемилостиве Господи…», сердце мое расплавилось и ощутило вышнюю теплоту. Господь и св. угодники предстали моему внутреннему взору живыми и близкими. Глаза мои закрылись и готовы источать струи слез. Господи, как же хорошо с Тобой, с Источником жизни! Не оставляй меня, Спасителю мира.
После молитвы почувствовал сердечный покой и теплоту. Все стало на место, и так захотелось, чтобы никто, никто не мешал мне в утренний час и не нарушил бы мирской суетой мой внутренний мир. Слава Тебе, Творче, за все!
Служил литургию. Божий мир не оставлял меня во все время службы.

9 октября 1976 года (суббота).
День моего Ангела. Сегодня мне исполнилось 49 лет… Служил литургию. Народу было очень много. Мне сослужило 8 священников и 4 диакона. Атмосфера богослужебная была какая-то необычная, сугубо величественная и таинственная. Казалось, все замирало и устремлялось горе к Престолу Божию. Когда во время пения «Иже херувимы» я подошел к жертвеннику, меня неожиданно охватил благодатный трепет, и я как бы перенесся в иной мир. Перед моими очами стояли только чаша и дискос с Дарами, а присутствующих в алтаре священников, диаконов и других я не видел. Они были закрыты от меня таинственным облаком. Слезы умиления подступили к моим очам, но я их удерживал. Так не хотелось уходить от жертвенника. Та же отрешенность от мира сопутствовала мне и в последующем богослужении.

3 декабря 1976 года (пятница).
До всенощной ум мой вращался вокруг предстоящего праздника. Наступило исполнение обетований Божиих, и Дева идет во Святая Святых, чтобы там приготовить Себя в жилище Божие. Чудны дела Твои, Господи!
Был у всенощной. Внутри испытывал благодатный мир и какую-то отрешенность от земли. Шла служба, а я был в древнем иерусалимском Храме и наблюдал, как праведные Иоаким и Анна вели свою Дочь в Храм Господень. Как принимал Ее первосвященник Захария и как он ввел во Святая Святых Богоотроковицу, как Архангел Гавриил приносил Ей небесную пищу. Давно я не испытывал подобного состояния. Милует еще меня Господь и Своею милостию призывает меня к утверждению в добродетели.

7 апреля 1977 года (четверг).
Благовещение и Вел[икий] Четверг. Я встал пораньше обычного. Помолился и углубился в размышления о Божиих делах. Не могу передать языком то благодатное состояние, которое посетило меня, грешного, в эти минуты. Я ясно почувствовал глубину тайны Боговоплощения, начавшегося с момента Благовещения. Перед моим взором близкоблизко предстала Богоматерь, беседовавшая смиренно с Небесным вестником. И какая-то таинственная пелена приблизила меня к Ней, и я почувствовал себя в Ее материнских объятиях. И впервые я ощутил все величие Пречистой Девы. Я заплакал. Слезы непринужденно лились из очей моих, а тайна Божия все раскрывалась и раскрывалась. Она коснулась Тайной Вечери. Благовещение и события Вел[икого] Четверга слились воедино. Теперь благость Богоматери ко мне покрылась непостижимою любовию Спасителя мира. Новая теплота, исходившая от таинственного присутствия Христа Спасителя, устанавливающего Св. Евхаристию, наполнила мое сердце. Мне хотелось рыдать от наплыва благодатных чувств. Я облокотился на стол, прикрыл ладонью свое лицо и плакал. Боже, помилуй мя! С добрым настроением я поехал в храм к литургии. Душа настолько была утончена, что всякий даже малейший разговор в церкви болезненно отражался на сердце…

21 сентября 1979 года (пятница).
Я служил позднюю литургию. Настроение было праздничное. От принятия Св. Тайн я почувствовал сердечную теплоту и умиротворение. Благодатный мир посетил мое бедное сердечко, и я готов был всех взять в свои объятия. И это благодатное чувство сохранялось в течение всего дня. Как хорошо с Богом! Господи, слава Твоему неизреченному милосердию, которым Ты призываешь к Себе рабов Своих.

25 ноября 1979 года (воскресение).
Служил литургию. Настроение было возвышенным… Во время «Тебе поем» я почувствовал, как будто бы я вхожу в огненное пламя, и страх напал на меня. Еще какие бы секунды — и я, наверное, погрузился бы в экстаз и приостановил священнодействие. Но я испугался этого, чтобы кто не подумал лишнего. Силою воли вышел из экстаза и принял естественное, но благодатное состояние.
Почувствовал себя ничтожным пред Богом и едва удержался от слез. Это Божие милосердие, ведущее меня к покаянию…

19 января 1980 года (суббота).
Крещение Господне. На улице –10°. Моя носоглотка налаживается, но еще болит. К половине 10го я поехал в храм. Вхожу в собор и о, диво! Я чувствую какую-то неземную атмосферу. Весь воздух дышит теплым благодатным ароматом. И кажется мне, что сегодня не Крещение, а Пасха, самая настоящая Пасха. Вся служба совершилась словно в один миг. Временами мне хотелось плакать, но плакать от чувства радости Божия к нам благоволения. <…> Весь день была праздничная радость.

7 января 1981 года (среда).
Встал от ночного одра с пением тропаря праздника, но успокоить себя от вчерашнего расстройства [плохо пел церковный хор] сразу не смог. Печаль точила мое сердце. Молился с плачем и только после правила почувствовал некое успокоение. Служил литургию.
Духовная теплота вошла в мое бедное сердце. И когда после возгласа «Твоя от Твоих…» я стал молиться: «Еще приносим Ти словесную сию…» — мое естество вошло в область духа. Я отключился от здешнего бытия. Рука замерла на челе моем, и я почувствовал, как начинаю отделяться от земли. Казалось, дай хотя бы на несколько секунд свободу действию нашедшего духа, и я полностью погружусь в Божий мир. Но я испугался этого и вмиг освободил себя от экстаза. Слезы умиленно выступили из моих очей. Я тихо плакал. Мне хотелось упасть к престолу, обнять Св. Дары и никогда не удаляться от них. Господи, удостоишь ли Ты меня в будущем веке Своего общения? Но не лиши меня Своей милости. Сердце освободилось от оков греха, и я почувствовал все величие нынешнего праздника. Всех хотелось миловать, всех любить и жалеть. Господи, слава милосердию Твоему. С благодарным чувством я и окончил литургию. На душе был настоящий праздник.

13 декабря 1981 года (воскресение).
«Смирихся и спасе мя». Сокрушался я утром о своих грехопадениях, и Господь послал мне утешение. Совершая литургию, я почувствовал на себе Божию милость. Сердце как-то размягчилось и стало теплым. Появилась отрешенность от мира. Ясно чувствовал себя присутствующим на Тайной Вечери. Боже, помилуй мя.

17 декабря 1981 года (четверг).
Память св. вмч. Варвары и прп. Иоанна Дамаскина. Служил я сегодня литургию и молебен. Давно я не испытывал такого благодатного состояния за литургией, как в сегодняшний день. Я чувствовал иной мир, иную жизнь. Все таинственно объединились (я, хор любительский и народ) и в трепете предстояли пред Богом. Мир, казалось, не существовал для нас. Мы и Господь, и больше никто. Господи, как радостно жить с Тобой!

18 декабря 1981 года (пятница).
Вечером служил всенощную. Народу было больше обычного. Люди чтут свт. Николая.
Странное состояние я испытывал во время службы. Когда я помазывал елеем народ, в сердце появилась какая-то неземная сладость. Она (сладость) вносила в душу умиротворение и прохладу. Ничто меня не раздражало и не отвлекало от молитвы. Я чувствовал вокруг себя в храме не просто людей, а своих пасомых.

15 января 1982 года (пятница).
После молитвенного правила прочитал немного о жизни прп. Серафима Саровского. Мне так ярко открылась святость его души, его живое восприятие евангельских событий, и мысль во мне заговорила: «Вот как надо жить поевангельски». С такими благодатными чувствами и мыслями я и приступил к служению Божественной литургии. Хор любительский пел весьма молитвенно. И когда запели «Херувимскую», я не мог удержаться от слез — так пели трогательно. Казалось, что вся Херувимская песнь вошла в мое сердце. И когда я окончил литургию и молебен, то она продолжала петься в моем сердце в течение всего дня. Прп. Серафим Саровский дал мне вкусить сладость благодатной жизни в Боге.

19 января 1983 года (среда).
Крещение… Служил литургию… Когда запели «Елицы», сердце мое не удержалось от умиления. К очам моим подступили слезы. Казалось, что мы празднуем Пасху.
На молитве «Призри с небесе» я был охвачен глубиною Божественной любви. Храм весь расширился и наполнился неземными звуками. Сердце затрепетало, и я едва смог произнести молитву. Идя на горнее место, я заплакал от умиления. Какая же великая благодать Божия к роду человеческому!

18 февраля 1983 года (пятница).
В сегодняшний день испытал на себе милость Царицы Небесной. Во время встречи, когда я подошел к св. образу «Взыскание погибших» и приложился к нему, я почувствовал, как что-то неземное овеяло мое сердце — это была материнская теплота Богоматери. Сердце не выдержало этой теплоты, и я заплакал. Всю литургию я чувствовал эту теплоту и таинственное присутствие Богоматери в храме.

10 апреля 1983 года (воскресение).
Служил литургию. Странное чувство появилось у меня во время пения «Кресту Твоему». Мне почему-то показалось, что сегодня Пасха! Вот она — тайна св. Креста! Крест и Воскресение неразделимы. За страданиями Христа видно Воскресение. Вот почему и печаль, и радость в неделю Крестопоклонную объединяются…

18 июля 1983 года (понедельник).
Служба [в ТроицеСергиевой Лавре] прошла не без милости Божией. Во время пения «Верую», когда архиереи держали покров над Дарами, я неожиданно почувствовал себя пребывающим среди апостолов на Тайной Вечери, и страх объял меня. Казалось, что все мы, окрест престола стоящие, находимся не на земле, а на небе. Так благоговейно окончилась литургия при плохом пении семинаристов…

26 сентября 1983 года (понедельник).
Вечером служил всенощную. Какая великая тайна в службе Воздвижения Животворящего Креста! Душа переносится в небесные сферы и зрит Милосердного Господа, Совершившего спасение человека на Кресте. Как никогда, сегодня, во время Воздвижения Креста, я зримо ощутил свое присутствие на том месте, где совершилось в свое время великое событие Воздвижения. На душе благодатная теплота.

14 октября 1983 года (пятница).
Покров Б[ожией] М[атери]. С самого утра настроение было молитвеннопокаянное. Оно сопровождало меня и в храме за литургией. Сегодня великий день. Церковная атмосфера была благодатной. Казалось и ощущалось полное единение со своей паствой и близкое стояние пред Богом. Минуты были такие, что хотелось упасть пред престолом и слезно выражать свои благодарные чувства Отцу Небесному. Это особенно ощущалось при пении «Тебе поем». Едва только я воздел руки с молитвой «Господи, иже Пресвятаго Твоего Духа…» и закрыл глаза, как почувствовал себя отделенным от мира. Сердце исполнилось благодатной теплоты, и не знаю, что было бы со мной, если бы я не открыл глаза…

4 марта 1984 года (воскресение).
Чувствовал в своем сердце какую-то окаменелость, но во время пения «Милость мира» окаменелость исчезла, и появилась сердечная теплота. И вспомнил я свидетельство св. подвижников о том, что Господь служителей своих очищает от греховной скверны во время пресуществления Св. Даров. Какая великая милость Божия к нам, грешным!

12 августа 1984 года (воскресение).
Служил литургию. Она была какой-то особой. Давно я не испытывал внутреннего единства с паствой, служащим духовенством и небом. Нас за литургией объединяла Христова любовь, сообщавшая духовную теплоту и молитвенную настроенность. Я чувствовал, что все мы находимся как бы в Божественном пламени и ничто земное не существует вокруг нас. Так благодатно на сердце. И так хотелось сказать Господу словами ап. Петра: «Господи, хорошо нам здесь быть». Отслужили панихиду о почившем митр. Мануиле. И панихида сопровождалась теплотою духа…

28 августа 1984 года (вторник).
Праздник Успения Б.М. Служил литургию. Сегодня за служением я чувствовал себя как бы на Фаворе и готов был воскликнуть вместе с ап. Петром: «Наставниче, хорошо нам здесь пребывать». Полная отрешенность от мира. Меня ничто не раздражало — ни ошибки в пении, ни излишняя волокита иподиаконов. Все чувства мои были охвачены Божиим миром. Хотелось только пасть пред престолом и плакать пред благостию Божиею. Господи, слава Тебе за все!

9 октября 1984 года (вторник).
День моего Ангела. Утром я поисповедовался. На душе стало легче. Народу был полон храм. Это меня утешило. Служба прошла весьма торжественно.
Во время молебна я почувствовал сладость Божественной любви через ап. И евангелиста Иоанна Богослова, и мне хотелось всех обнять и держать в своих объятиях. Для меня были все любимы — и праведные, и грешные. И подумал я: как хорошо пребывать в Божественной любви и согревать друг друга этой любовью для Царствия Божия!..
Чувствовалась какая-то общая сердечная теплота. Не мог я сразу сказать ответное слово. При мысли о Божественной любви, посетившей меня за молебном, неудержимо лились слезы из очей, и я не мог говорить. Кое-как успокоившись, я смог сказать всего несколько слов благодарности…

11 апреля 1985 года (четверг).
Служил позднюю литургию. Как никогда, сегодня я почувствовал несказанную благодать Божию к человеческому роду. И когда читалось Евангелие о страданиях Христовых, я не мог удержаться от слез умиления. Мне хотелось пасть пред престолом и, склонив свою голову, плакать пред благостию и любовию Спасителя мира.
Господи, Ты даешь мне в снедь Плоть Свою и спасаешь меня от погибели. Слава милосердию Твоему! То, что пережито мною в сегодняшней литургии, пересказать невозможно.
Вечером совершил последование Спасительных Страстей Господа нашего Иисуса Христа… Живо переносился я к событиям Великого Пятка, и сердце проникало в тайну Спасительного подвига Богочеловека. Казалось, я сам присутствую при всех событиях, повествуемых в Евангелии, и своими собственными очами вижу все совершаемое.

26 октября 1985 года (суббота).
День прошел у меня как-то в праздности. Правда, я писал письма, но все-таки большая часть дня прошла без занятий. Все это отрицательно сказывается на духовном настроении сердца. Появляется какая-то сердечная сухость, безжизненность.
Вечером был у всенощной. Душа оживилась молитвой. Без молитвы душа замирает.

21 ноября 1985 года (четверг).
Какой-то особый сегодня день. Служил я литургию и сам себя не чувствовал, не зная, где я нахожусь — на небе или в алтаре. Такое было ощущение, будто я не на земле, а в небесной сфере. Я даже в какие-то моменты службы терялся в своих действиях. Так все было необычным.

7 января 1986 года (вторник).
Рождество Христово… Служил литургию. Вся церковная обстановка наполнена была благодатию Христа, Рождшегося нас ради.
Временами я не чувствовал под собою земли. Казалось, я объят был каким-то таинственным огнем, отделяющим меня от мира. Совершал я таинство и мысленно созерцал Христа Спасителя, возлежащего в яслях — на св. дискосе. Велика тайна Боговоплощения…

19 января 1986 года (воскресение).
Крещение Господне… Господь посетил меня Своею благодатию. Когда совершалось пресуществление Св. Даров, мне так захотелось склониться над Ними и взять Их в свои объятия. Вот Он — Христос, лежащий на дискосе, Который пришел на Иордан освятить водное естество и омыть в нем меня, грешного. Хотелось от радости плакать и рыдать, но воздержался. Внутренне слезы омывали мое сердце. Господи, прости мне все мои согрешения…

14 августа 1986 года (четверг).
Служба прошла очень хорошо. Настроение молитвенное. Интересная пришла мысль за литургией. Паломники в Иерусалиме восхищаются явлением Благодатного огня у гроба Господня. Нам ли, священнослужителям, не восхищаться явлением Бога в Таинстве Евхаристии? Ведь это явление бывает всякий раз, когда совершается литургия…

4 ноября 1986 года (вторник).
Служба прошла хорошо. Как могли, прославляли Царицу Небесную. В момент пресуществления Св. Даров почувствовал в своем сердце неземную теплоту и умиротворение. Мне стало так легко-легко. Не хотелось ни с кем говорить, чтобы не нарушить в себе этот благодатный внутренний мир…

19 декабря 1986 года (пятница).
Служил литургию. Народу было много. Испытывал внутри себя какое-то особое чувство. Сердце и ум настолько были сосредоточены в Боге, что казалось, я и молящиеся существуем одни в мире и ныне предстоим пред Богом в страхе и трепете.
Храм весь был заполнен благодатным духом, и сердце согревалось небесной теплотой. Хотелось всегда пребывать в храме. Приходило и глубокое раскаяние о допущенных в жизни неправостях. Такого состояния я давно уже не испытывал. Сегодня оно пришло исключительно ради молитвенного ходатайства святителя Николая.

21 марта 1987 года (суббота).
Служба Животворящему Кресту всегда благодатная. Когда запели «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко», то сердце затрепетало. И казалось мне, что небо отверзлось, и я увидел мысленным оком, что вместе с нами поклоняются св. Кресту и небесные силы. На сердце появилась благодатная отрада.

7 апреля 1987 года (вторник).
Внутреннее состояние было каким-то особенным. Так ясно виделась благодать Божия к человеческому роду, и сердце мое плакало от умиления. При пении «Тебе поем» я готов был оторваться от земли и улететь в небесные сферы…

Истинные подвижники никогда не приписывают себе никаких заслуг или дарований. Таков был и приснопамятный митрополит Иоанн. Переживая благодатные дарования Божии, он не переставал горько сокрушаться о своих неправостях. Нам, немощным христианам — незрелым плодам с Владыкиного поля, — скупо перечисляющим свои грехопадения на исповеди, учиться и учиться у Архипастыря Божия истинному покаянию.

16 марта 1972 года (четверг).
Спал, кажется, нормально. Господь посетил меня Своею милостию. Упал я на колени, склонился до земли и плакал навзрыд о своей неверности. Как сладостны эти минуты покаяния! Сколько продолжался мой плач, не могу сказать, но я боялся, как бы кто из домашних не услышал мое рыдание. И как ни сладостно было плакать, но пришлось остановить его течение. Помысл говорил мне: «Вот только такой покаянный плач приятен Богу». Верно, Боже, верно, но мы его так не приносим. У нас одни только слова «прости», а сердце, словно камень, бесчувственно, ожесточенно. Боже, прости нашу немощь. И снова слезы, слезы… Прими их, Спасителю, во очищение моей скверной души. Прими их, как принял Ты слезы блудницы. От благости Твоей они порождены и пусть идут к Тебе…

2 июня 1972 года (пятница).
Снова, Иоаннушка, ты оказался во власти греха. Снова сердце твое прельстилось сладостию века сего, скоропреходящего и тлеющего. Снова пренебрегаешь ты долготерпением и благостию Божиею. Доколе, доколе ты будешь ругаться над Божиим милосердием? Не думай, что струя Божией благодати вечно будет изливаться над тобою. По мере твоих грехопадений она иссякнет, и ты останешься, как древо при источнике, не имеющем воды. Что ты будешь тогда делать? Чем оживишь корни благочестия? Увы мне, увы! Время бежит, время приближается к концу. С чем явишься ты, скверная душа моя, на суд Божий? Спеши покаяться; спеши очистить себя от скверны плотской, от недугов греховных.

24 июня 1972 года (суббота).
Во многом обличает меня совесть, а главное, в том, что данный мне от Бога дар не употребил, как должно, во благо. То, что принадлежит единому Создателю, пытаюсь присвоить себе. Как глупо все это! Оно достойно горьких слез и долгого плача. Увы, душе моя! Ты уподобилась неправедным виноградарям, которые не желали отдавать плодов господину, убив его сына, желая присвоить себе чужой виноградник (Мф. 21, 33–39). Плачь и рыдай о своих дерзостях и мерзостях, пока еще Господь долготерпит тебя, да не погибнеши во грехах своих.
…Во время службы я очистил свою совесть исповедью, и на душе стало легколегко…

20 января 1978 года (пятница).
Днем немного рассеялся пустословием и почувствовал, как в сердце погас огонь теплоты. Сразу вспомнил наставление свт. Феофана Затворника, что надо после Причастия беречь себя от рассеянности, иначе потеряешь благодатное чувство. Так оно у меня и получилось. Прости, Господи.

5 мая 1979 года (суббота).
Утром размышлял о пройденном мною пути со дня принятия архиерейского сана. И горько стало мне. Увидел много неправого в своих действиях, увидел множество своих падений, ради чего лишился я постоянного пребывания в Боге. Внутренне я скорбел обо всем этом и плакал. Успею ли я исправить свою жизнь и загладить слезами покаяния все свои неправости? Боже, помоги. Покрый немощь мою Своим милосердием.

16 августа 1979 года (четверг).
Удивительная вещь! Едва только станешь на молитву, как, словно рой пчел, налетают разные мысли и мешают богомыслию. Откуда они? От лукавого и от нашего порочного сердца. В течение дня захламляем мы свой источник суетой, а в ночное время и утром на молитве враг и подносит нашему уму этот хлам, заслоняя им Божий свет. Вот почему так важно очищать свое сердце от всякого мусора в продолжение дня…

4 сентября 1979 года (вторник).
Я совсем разладился: повысился сахар в крови. С трудом понуждаю себя на дело. Знаю, Господи, что Ты немощами моими зовешь меня к исправлению жизни и напоминаешь мне о вечности и о кончине.
А я вот, нерадивый раб, все еще цепляюсь за соломинку здешнего бытия, услаждаюсь смрадом мира сего и пребываю в нераскаянности. Боженька, буди милостив мне, грешному.
Вечером за работой ощутил я в своем сердце греховное свое состояние, и слезы вырвались из моей груди. Под стук молотка я рыдал и плакал. Молил я благость Божию помиловать меня и возвратить прежнюю ревность о спасении души. Слезы лились обильно, и я их не останавливал. Я только боялся, чтобы кто-нибудь не вошел в мой сарайчик и не увидел моих слез и не услышал рыданий. Слава Богу, никто не вошел, и я всласть наплакался. Господи, укрепи меня на добро.

19 января 1981 года (понедельник).
Ночью проснулся от ноющей боли в сердце. Что-то неладное происходит с моим бедным сердечком. Ноющая боль не прекратилась и утром. Хотя и с уменьшенной, но болью я поехал служить в собор. Слава Богу, отслужил обедню и водосвятие. Почти всю службу мысли останавливались на необходимой подготовке к исходу. Милует еще меня Господь, но может настать такое время, когда Божие на мне милосердие иссякнет. И что я тогда буду делать? Увы, увы! Взывать.
Не попусти, Господи, сему совершиться. Пощади раба Твоего…

15 мая 1983 года (воскресение).
Утром встал рано, помолился и сел писать письма. В начале 8го почувствовал боль в сердце и в области груди. Начался приступ стенокардии. Сделали укол и кое-как устранили боль. К службе поехал ко времени. Отслужил литургию. Во время пения «Тебе поем» я плакал. Просил Господа не сбросить меня со Своих рук. Вечером отслужил акафист Воскресению Христову и совершил панихиду на могилке моего старца.

10 сентября 1983 года (суббота).
Сердце плачет. Притупляется горение к любви Божией. Как противен стал всякий грех. Господи, не оставь меня, немощного. Согрей мое бедное сердце… Всю службу сердце скорбело о том, что оскудевает и у духовенства, и у простого народа настоящий дух благочестия.
И как мне хотелось куда-либо уединиться и помолиться с людьми богобоязненными.

7 марта 1984 года (среда).
Поразмыслил я о делах своих греховных, и горестно стало мне, что я допускал скверну до души своей. С внутренним плачем я поехал в храм на молитву. Сидел я на кафедре во время совершения Преждеосвященной литургии и плакал: «Боже, буди милостив мне грешному». Пение «Да исправится» увеличило во мне внутренний плач, и вместе с певцами, обливаясь слезами, сердце мое взывало к Богу: «Господи, воззвах к Тебе, услыши мя, вонми гласу моления моего». Я нищ и убог от добродетелей. Помилуй мя, помилуй…

26 августа 1984 года (воскресение).
Неожиданно душа моя смутилась от неполноценной исповеди одного моего чада. Я готов был упасть пред Богом и горько рыдать. Взволнованная душа не успокоилась и в храме за Божественной литургией. Она внутренне плакала и рыдала. Господи, прости и помоги. Как трудно врачевать других!..

31 марта 1985 года (воскресение).
На молитве глубоко поразмыслил о том, какой ответ я принесу Богу за свою деятельность как архиерей. Стало страшно. Нет во мне ничего оправдательного. От главы до ног покрыт я греховными язвами. Сильно заскорбело мое сердце и заплакало. С плачем в сердце я совершил и литургию. Временами так хотелось упасть на колени пред престолом и горькогорько рыдать о своем окаянстве. Но я сдерживал себя и плач свой сохранял в сердце…

5 декабря 1985 года (четверг).
Великое дело исповедь. После нее чувствуешь духовное облегчение. Кажется, разрываются оковы, и ты делаешься свободным…
Иоаннушка, бодрствуй!

17 октября 1995 года (вторник).
Слава Богу, наступил день. Внутри сердца появилось сокрушение о неправостях, допускаемых в жизни. Господи, помоги исправиться. Вложи в мое сердце ненависть ко всякому греху…

Владыка жил так, словно каждую минуту был готов предстать пред Господом. Физические немощи все сильнее одолевали его, и он все отчетливее понимал, что его земные дни сочтены. Дневниковые записи последних лет преисполнены предчувствием скорой встречи с Творцом.

20 августа 1994 года (суббота).
Утром произошла авария — появился сердечный приступ. Кое-как ликвидировали его. Да, сердечко мое барахлит. Являются вестники неба, предупреждающие меня, что жизнь моя приближается к концу, бодрствуй!..
Днем снова повторился сердечный приступ… К вечерней службе я не поехал, опасаясь своей болезни. Смерть следует за мною по пятам.

18 января 1995 года (среда).
Окропил свое жилище крещенской водой, и едва я поднялся наверх, как почувствовал сильную немощь. Видимо, у меня понизился сахар. Да, организм мой слабеет, и все ярче вырисовывается приближение дня кончины…
Вечером служил всенощную в Николо-Богоявленском соборе. Во время Великого Повечерия почему-то почувствовал, что дни моей жизни оканчиваются. Внутренне я плакал и просил Создателя о прощении моих грехов. Страницы моей жизни имеют много запачканных листов. Боже, прости!

19 января 1995 года (четверг).
Удивительная была жизнь прпп. Пахомия Великого и Феодора Освященного. Каким же глубоким было у них смирение и горение к Богу! Заметил, что едва только допустил я греховное движение мысли, так сразу почувствовал сердечный приступ. Господь предупреждает меня об опасности. Иоаннушка, бодрствуй!

23 января 1995 года (понедельник).
Ночь прошла беспокойно. Появились сердечные хрипы, и я просыпался, принимал лекарства и снова засыпал. Да, немощи мои все усиливаются. Это вестники неба, которые говорят: «Странствие земное завершается, готовься к исходу».

21 мая 1995 года (воскресенье).
Опять не сразу погрузился в сон. Думы бесконечные, на сердце тревожно.
Результат — повышенное давление. Чувствую немощь своего естества. Наверное, дни кончины приближаются. Сердце плачет и к Богу взывает: «Прости, Боже, вся согрешения моя, которые я допустил во все дни своей жизни»…

30 мая 1995 года (вторник).
Я как-то заметно слабею. Сердечко устало. Появляются приступы даже днем. Зовет Господь к исправлению и к исходу, а я все нерадиво живу. Доколе же, Господи, я буду противиться Твоему зову? Настави и укрепи.

7 июля 1995 года (пятница).
Я чувствую, что отовсюду враг нападает на меня: и болезнями, и самыми близкими. Какая должна быть бдительность у меня! Трезвись, Иоаннушка, стой в вере и благочестии. Уже третий час ночи, а я никак не усну…

1 августа 1995 (вторник).
День памяти прп. Серафима Саровского. В этот же день в 1943 году вечером было призвание мое на служение Богу. Миновало 52 года. Благодарю, Господи, Твое милосердие. Только прошу Тебя, помоги мне оправдать Твое призвание. Возбуждай в моем сердце дух любви, дух ревности о славе Твоей. Да не возобладает мною враг, хотящий погибели моей…

С этим духом любви и ревности о славе Божией и предстал пред лице Владыки Небесного замечательный подвижник благочестия нашего времени 2 ноября 1995 года. И — веруем! — ныне у Престола Божия он не престает ходатайствовать об оставленной им на земле пастве своей.

* * *